ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  12  

— Это не ваше дело, комиссар, — ответил Данглар словами комиссара.

Адамберг не стал спорить.

— Кроме того, я дал обет, — добавил Данглар.

Он не признался, что, произнося слова клятвы, прикоснулся к хвостику на берете.

— Если вернусь из Квебека живым, не буду пить больше стакана за раз.

— Вы вернетесь, потому что я буду держать нить. Так что можете начинать прямо сейчас.

Данглар вяло кивнул. В безумии последних часов он забыл, что Адамберг пообещал ему «держать самолет», но теперь больше верил в ниточку, когда-то державшую помпон, чем в комиссара. Интересно, подумал он, срезанный помпон защищает так же надежно, как целый? Не такая же ли это фикция, как мужская сила евнуха?

— Данглар, я расскажу вам историю. Будьте терпеливы, история долгая, она длилась четырнадцать лет. Все началось, когда мне было десять лет, достигло кульминации, когда мне было восемнадцать, и длилось до тридцати двух. Не забывайте, Данглар, мои рассказы убаюкивают слушателей.

— Сегодня вероятность этого ничтожна, — сказал Данглар, поднимаясь. — У вас есть какая-нибудь выпивка? События сегодняшнего дня потрясли меня.

— Есть джин, в шкафчике, на кухне, стоит за оливковым маслом.

Данглар вернулся со стаканом и тяжелой глиняной бутылкой, налил себе и тут же отставил бутылку.

— Начинаю исполнять обет, — пояснил он. — Один стакан.

— Поосторожнее, крепость — сорок четыре градуса.

— Важно намерение, жест.

— Тогда другое дело.

— Вот именно. Куда вы вечно лезете?

— Туда, куда не следует, как и вы. Все, что случается в этой жизни, неизбежно кончается, но след остается.

— Это точно, — согласился Данглар.


Дав заместителю насладиться первыми глотками, Адамберг начал рассказывать.

— В моей родной деревне, в Пиренеях, жил старик, которого мы, мальчишки, называли Сеньором. Взрослые обращались к нему по должности и имени — судья Фюльжанс. Он жил один в «Крепости» — огромной усадьбе с парком за высокой каменной оградой. Он ни с кем не общался и не разговаривал, ненавидел детей, и мы его страшно боялись. По вечерам мы подсматривали, как он в выгуливает в лесу своих собак — двух огромных мастифов. Каким он был, спросите вы, вернее, каким казался десятилетнему мальчишке? Старым, очень высоким, с зачесанными назад седыми волосами, с невероятно ухоженными руками — ни у кого больше в деревне таких не было, в дорогущей одежде. «Можно подумать, он каждый вечер ходит в оперу», — говорил наш кюре, которому по долгу службы полагалось быть снисходительным. Судья Фюльжанс носил светлые рубашки, изысканные галстуки, темные костюмы и — в зависимости от времени года — короткий плащ или длинное пальто из серого или черного драпа.

— Аферист? Или позер?

— Нет, Данглар, холодный, как морской угорь, человек. Когда он приходил в деревню, сидевшие на скамейках старики приветствовали его почтительным шепотом, а на площади смолкали разговоры. Это было даже не уважение, а ослепление, массовый гипноз. Судья Фюльжанс шествовал, оставляя у себя за спиной толпу рабов, как корабль оставляет за собой пенный след и уходит все дальше в море. Можно было вообразить, что он все еще вершит правосудие, сидя на каменной скамье, а пиренейские бедняки пресмыкаются у его ног. Главным чувством был страх. Судью боялись все — взрослые, дети, старики. И никто не мог объяснить почему. Моя мать не разрешала нам ходить в «Крепость», но мы, конечно, каждый вечер мерились храбростью — кто осмелится подойти ближе. Хуже всего было то, что судья Фюльжанс — несмотря на свой возраст — был очень красив. Старухи любили повторять шепотом, надеясь, что Бог их не накажет, что он дьявольски хорош.

— Воображение двенадцатилетнего ребенка?

Здоровой рукой Адамберг достал из папки две черно-белые фотографии, наклонился и кинул их на колени Данглару:

— Взгляните сами, старина.

Данглар рассмотрел фотографии судьи — вполоборота и в профиль — и тихонько присвистнул.

— Красив? Производит впечатление? — спросил Адамберг.

— Еще какое, — подтвердил Данглар, возвращая снимки в папку.

— И при всем при том — холостяк. Одинокий ворон. Таким был этот человек. Мальчишки годами доставали его. По субботам бросали ему вызов: кто выковыривал камни из стены, кто исписывал ворота всякими глупостями, кто бросал в его сад разную дрянь — консервные банки, дохлых жаб, ворон со вспоротым животом. Таковы мальчики в маленьких деревнях, Данглар, таким был я. Некоторые ребята из нашей шайки вставляли горящую сигарету в рот жабе, она «затягивалась» раза три-четыре и взрывалась, как петарда, так что кишки разлетались в разные стороны. А я смотрел. Вы не устали?

  12