Внизу же пока ничего не получалось. Упавшие факелы просто горели среди хвороста, который упрямо не желал заниматься — наверняка, фашины тоже долго и старательно вымачивали. Но вот один из черных «плевков» угодил точно на огонь — тот радостно затрещал, начал расползаться в стороны, коснулся другого черного пятна, заплясал на белом комке, стал опускаться вниз, в глубину, куда тоже стекал деготь и тающее от жара сало.
Ратники работали лопатами изо всех сил, а когда бочки опустели — швырнули вниз и их.
Пламя разгоралось. Тонкие ветки фашин быстро высыхали, вспыхивали, зажигали соседние связки. Огонь уже не просто горел — он ревел от восторга, поднимаясь на высоту трехэтажного дома, он выплескивал к небу пятиметровые языки, он возносил в жарком потоке целые связки веток, разбрасывая их ослепительными полосками.
Хазары прекратили стрелять — теперь это не имело никакого смысла. Всем было понятно, что до темноты груда фашин вряд ли успеет прогореть и атаки здесь, на западную башню, уже точно не будет.
— Начинать все с начала в другом месте тоже поздно, — вслух добавил Середин. — Пока катапульту разберешь, пока соберешь, уже утро настанет. Вязанки для повторной атаки хазары наверняка не заготовили. Да и не успеют они: завтра дружина вернется, так просто уже не развернешься. Однако, княже, — повернулся Олег к правителю, — кто-то тут у тебя «стучит». Поганые появились именно тогда, когда главные силы ушли на облаву, когда появился шанс прорваться в незащищенный город.
— Этого не может быть, воевода, — вскинул подбородок князь. — При мне предателей нет, а более о выходе дружины никто не знал. Да и не мог никто так быстро весть хазарам передать, где бы они ни стояли. Это ведь и добежать надо, и поганым рать свою поднять и сюда привезти. Видать, случайность. Ладно, — широко перекрестился он. — На сегодня, с Божьей помощью, управились. Пора и о себе подумать. На обед приглашаю всех, подкрепить нужно силушку. Оскар, найди Дубовея, пусть плотников зовет. Пусть оценят, каковая воротам починка потребна, да и сделают немедля.
После обеда Середин, нежданно-негаданно оказавшийся воеводой города Мурома, отправился в обход, пытаясь разобраться с организацией обороны, а заодно прикидывая, какие усовершенствования можно внести, исходя из своего опыта человека двадцать первого века. И очень быстро понял, что никаких. Нет, можно было посоветовать поставить в башнях пулеметы, а подступы к воротам заминировать — но ни пулеметов, ни мин в городе не имелось и в ближайшие несколько веков не предвиделось. А учитывая то, что есть — ни прибавить, ни убавить.
От десятитысячной армии город защищало — кто бы поверил! — сорок человек. Разбившись на тройки, они дежурили на башнях, присматривая за внешними участками стен. При возникновении опасности кто-то из них шел в детинец, возвещал о происходящем — свободные ратники седлали коней, ехали к указанному месту, смотрели, обсуждали, решали, как поступить… Именно так — вальяжно и никуда не торопясь. Хотя бы потому, что даже на самых стремительных конях невозможно молниеносно преодолеть десятиметровый водяной ров, высадить ворота и прорваться в город. Ров надо сперва засыпать, ворота чем-то разбить. Если хочешь прорываться через стену — ее тоже надо разломать. Не по лестнице же приставной на высоту шестого этажа карабкаться! На все это нужно много времени, нужны осадные приспособления, нужны мастера. А если еще осажденные вздумают обороняться: совершать вылазки, ломать приспособления, вырезать мастеров… Становится понятным, почему осады городов зачастую затягивались лет на десять-пятнадцать. Да и то с непредсказуемым результатом.
Похоже, понимали это и хазары, которые отошли от стен на безопасное расстояние и спешились. Незадолго до сумерек они дружно поднялись на коней и ушли в лес по Ростовской дороге, оставив вокруг города около полусотни лошадиных туш и запалив столь удачно повоевавшую катапульту.
* * *
Княжеская дружина вернулась утром, вскоре после рассвета. Как потом выяснилось, воины заметили поднимающийся со стороны города дым и повернули назад, поняв, что творится неладное. А затем жизнь Мурома вошла в привычное русло. Стражники скучали над запертыми городскими воротами, хазары два-три раза в день проносились по границе предместий, пуская редкие стрелы и распугивая возможных путников, что хотели бы попасть в осажденную крепость. Три сотни дружинников ушли по Ростовской дороге искать лагерь, в котором могла скрыться конница поганых, но вернулась всего лишь с тремя татарскими пленниками и десятком своих раненых — разгромили-таки один из разбойничьих разъездов. Но допросить хазар не удалось: услышав первые же вопросы, степняки начали биться в судорогах, изо рта у них потекла желтая пена, глаза остекленели, и вскоре на руках у катов остались только мертвые тела.