92 
— Муром хала, ш-шо! — грозно закричал последний из бандитов, прикрываясь щитом, над которым выглядывал самый кончик стального клинка. — Уруе, рокто!
— От такого слышу, — усмехнулся Олег, мелкими шажками подступая к нему.
— Твари!!! — неожиданно писклявым голосом закричала женщина, вскочила с лавки, кинулась на хазарина. Грабитель стрельнул глазами в ее сторону — ведун тут же ударил ему ногой в низ щита. Верхний край ответно качнулся вперед, и Олег тут же кольнул саблей в образовавшуюся брешь:
— Ква!
Хазарин, вскинув глаза к потолку, начал оседать, а подбежавшая женщина, схватив с печи чугунок, принялась мутузить его по голове.
Середин бросил трофейный щит, взял свой, оглянулся на хозяина, опустил саблю и аккуратно провел ею по веревкам. Те стали расползаться.
— Что тут у вас творится?
— Хазары… — Мужик заплакал. — Хазары…
— Да-а, поспишь тут у вас спокойно, как же, — сделал вывод ведун, подобрал с убитого насильника лисий малахай, нахлобучил себе на голову, вышел на крыльцо, оглядывая селение. Хотя, чего там оглядывать? Три двора, один проулок. Два десятка коней топчутся возле часовни, еще несколько оседланных скакунов бродят по другую сторону поселка. На улице стоят четыре подводы, на которые с других дворов грабители сносят утварь. К телегам же привязаны шестеро детей и одна совершенно голая деваха. Впрочем, судя по звукам, пострадала не только она одна. За обозом и пленниками приглядывали двое. Судя по количеству коней, нападающих было десятка полтора, не больше. Да, в общем-то, чего большой армии в маленькой деревеньке делать? Тут и полтора-два десятка не особо обогатятся. Пятеро, кстати, уже лежат, а все остальные опасности еще не заметили.
— Эй, как тебя зовут? — оглянулся на женщину ведун. — Марьяна? Матрена? Иди сюда. Только не одевайся. Хочешь с хазарами расквитаться?
Солнце уже поднималось, но все равно — чего там разглядишь за щитом? Сверху малахай знакомый торчит, снизу темные ноги мелькают. А уж если воин еще и полуголую заплаканную женщину перед собой толкает, сразу понятно — свой. Хазарин двинулся навстречу, оглядывая новую невольницу с ног до головы, и, наверное, даже понять не успел, откуда взялась сабля и почему ударила его в горло.
Олег, толкнув Матрену в сторону, рывком кинулся вперед, ко второму обознику. Тот, вместо того, чтобы схватиться за оружие, с воплями кинулся бежать.
— Вот, электрическая сила! — погнался за ним ведун, но у ближайшего дома притормозил. Пусть орет сколько влезет — все едино на это никто внимания не обращает. Лишь бы не мешался.
Середин повернул в ворота, наткнулся на несущих тяжелый сундук хазар, без задержки рубанул влево поперек лица, обратным движением вправо, уже по туловищу — на случай, если увернуться попытается. Сундук тяжело грохнулся оземь, грабитель с перерубленной рукой взвыл, глядя на хлещущую из культяпки кровь. Олег, не обращая больше внимания на небоеспособного противника, кинулся в дом, пырнул в живот довольно улыбающегося бородача, скользнул мимо него, огрел по спине склонившегося над подполом воина, а когда тот кувыркнулся вниз, захлопнул лаз, надвинул на крышку стол, кинул сверху обе скамьи, подкатил кадушку с водой. Кажется, нормально. Снизу особо не поднимешь.
Ведун снова выбежал на улицу, прикрываясь щитом. Здесь Матрена уже освободила детей, и все они убегали через поле. За добычей гнались двое воинов, а еще один, стоя на дороге с мечом в руках, глядел им вслед. За спину у хазарина был перекинут щит, поэтому ведун, подойдя сзади, рубанул его по ногам и побежал вслед за двумя другими.
Разумеется, взрослые мужчины быстро догнали малолеток и, сбив их на землю, принялись крутить им руки. И разумеется, глаз на затылке у них не имелось…
По прикидкам Середина, уйти удалось только одному налетчику — тому самому трусу, что предпочел схватке быстрые ноги. Раненых хазар селяне забили палками.
В того бедолагу, что оказался заперт в подполе, долго плескались кипятком, смеясь над его вскрикиваниями, а когда пленник затих, выволокли наружу, повесили на дереве вниз головой и гуманно зарезали, собрав кровь в корыто.
Олег крестьянам не мешал. Они достаточно натерпелись и имели полное право «выпустить пар». Сам ведун собрал разбросанные по дому вещи, затопил печь, отрубил у заколотой кем-то свиньи ногу, ополоснул, сунул ее в горшок и подпихнул ближе к огню — готовиться. Сам вышел на улицу и уселся на лавочке у залитой солнцем стены — греться и отдыхать после тяжелой работы. На свежем воздухе Середин сомлел, а когда проснулся и заторопился в дом, оказалось, что печь уже прогорела, а плавающий в топленом сале окорок запекся до состояния деликатесной ветчины. Получившееся угощение Олег вынес к скамейке прямо в горшке и принялся подкрепляться, обильно присыпая мясо солью с перцем. Вскоре к нему подошли трое мужиков с мешочком в руках.
92 
