Князь Сакульский надолго задумался, покусывая губу и глядя сверху вниз на медленно текущую воду. Потом привстал, почесал в затылке и, ехидно рассмеявшись, хлопнул боярина по плечу:
— Ты глянь, Иван Григорьевич, что там есть!
— Чего? — обернулся Выродков.
— Ну там, внизу.
— Вода.
— А что за вода?
— Волга. Река такая. Первый раз видишь, что ли, княже?
— А откуда она течет? Думай, Иван Григорьевич, думай. — Андрей весело рассмеялся. — От Нижнего Новгорода она течет! Кто нам мешает там, в полной безопасности, лес заготовить и по воде спустить? А тут бревнышки только вылавливай да в венцы руби. Захотят татары помешать — пусть остров штурмуют. Через реку — да на отвесные стены. Уж тут-то мы и малыми силами оборону такую устроим, Искандер Македонский не прорвется.
— Верно, — встал рядом с князем боярин. — Только зачем просто лес сплавлять? Собирать из помеченных бревен раз в десять быстрее получится. Нужно рядом с Нижним Новгородом построить крепость. Нет, там нельзя… Татар много ездит… Заметят, догадаются, донесут… В Угличе! Он вроде как на отшибе, не на торных путях. Там не прознают. А течению все едино, откуда нести. Построить там эту вот крепость, раскатать, спустить сюда, да и собрать. Мыслю, дней за двадцать управиться можно. Вот тогда точно никто в Казани и понять ничего не успеет. Спать лягут — лесной угол, проснутся — прочный город стоит…
Бояре вместе рассмеялись. Потом Зверев вздохнул:
— Нет, не выйдет. Не получится.
— Отчего, княже?
— А ты сам посмотри, Иван Григорьевич. Остров огромный, берег хоть и красив, а все же не совсем ровный. Где-то выше, где-то ниже, где-то округло, где-то прямо. Стену ведь так срубить нужно, чтобы она у самого края стояла, а не на отшибе. Как иначе отбиваться, как камни и стрелы в тех, кто под самым обрывом, метать? То-то и оно. Разве за тысячу верст со стенами угадаешь, чтобы здесь они с точностью до сажени на свои места встали? Даже я за такое не возьмусь.
— Ах, Андрей Васильевич, Андрей Васильевич, — с улыбкой покачал головой боярин Выродков. — Я в Каире Абу Камиля в подлиннике читал и уравнения его пересчитывал. А это, друг мой, куда сложнее будет, нежели план острова с размерами точными составить и высоту по всему краю от выбранной точки промерить. Будет тебе грамота, князь. Да такая, что самый глупый плотник ничего не перепутает. Не все мне саблей махать, надобно и мудрость арабскую применить. Али зря я на нее столько лет потратил?
Зверев от такого предложения только развел руками:
— Коли получится — прям не знаю, как отплатить за такое. Государю в ноги за тебя упаду: пусть он особую награду придумывает.
— Коли сговорились, веревка мне с утра понадобится, пергамент и перо.
— Пергамент?
— Это я так, для красного словца. Подойдет и бумага.
— Бумага?
— И у меня нет, — задумался боярин. — Ладно, чего тут поделаешь? У кого белые рубахи? Снимайте, станем писать на них.
— Едет! — с придыханием сообщил один из холопов. — Гляньте, едет!
С верховьев Волги неспешной рысью скакал давешний богатырь: сам размером с половину горы, копье звезды задевает. Часто-часто крестясь, люди один за другим стали медленно отступать к лесу.
— Идем, княже! — схватил воспитанника за руку Пахом. — Авось, не заметит.
— У нас договор, — полуонемевшими губами ответил Зверев. — Коли принят уговор, то не тронет.
Могучий Чемень перешел на шаг, остановился на земляном «языке», повернулся к острову, опустил копье, направив его точно в середину оврага, и медленным шагом двинулся вперед, сходя вниз, словно по пандусу. Земля вздохнула, приподнялась, остров точно вспучился — и благополучно осел на место.
— Теперь ясно, отчего тут овраг не зарастает, — перекрестился Андрей. — Видать, нередко он на объезд земель своих отправляется.
— Может, другое место поищем? — предложил боярин.
— Лучше не сыскать, Иван Григорьевич. Строить будем здесь.
Вернется троекратно
Мудрость — мудростью, а размеры — размерами. На составление точного плана острова у боярина Выродкова ушло почти полных две недели и семь холопьих рубах. К этому присовокупились еще и две лошади: припасы кончились, пришлось питаться тем, что есть. Андрей пытался ловить рыбу, и даже вполне успешно — но что такое пяток лещей или пара щук на полсотни голодных ртов? Однако настал день, когда Иван Григорьевич, обогнув остров по краю и пару раз пройдя от берега до берега через центр, не нашел больше ничего, что следовало бы записать для памяти, — и на следующее утро лазутчики наконец-то снялись с уже хорошо обжитого места.