— Ты здесь, княже? — появился из проулка Пахом. — В два часа пополудни купец ждать нас станет. Просил не задерживаться, ибо встреча у него днем в магистрате.
— Врет, — моментально отреагировал князь Друцкий. — Цену себе набивает. Но ко времени лучше успеть. Свидетели нам все же не нужны. Дурные тут места, безбожные. Покажешь серебро прилюдно — обязательно на татя уличного опосля наткнешься. Посему я вас с парой крепких холопов и провожу, и встречу.
На ушкуе из трюма подняли синюшного пленника, сняли с него ошейник, для поднятия сил дали съесть ломоть буженины, выпить кубок вина. Князь Друцкий, недовольно покрякивая, обошел его кругом:
— Нет, как был мерзавец полудохлый из поруба, так и остался. Терентий, обрей его наголо сверху и снизу, иначе с волосами не управиться. И одежу всю его — за борт. В кладовке справные порты и рубаху подберите…
Юрий Семенович ушел в носовую каюту и вскоре вернулся с бархатным колетом — плотной курткой слева зеленого, справа синего цвета, с деревянными палочками, продеваемыми вместо пуговиц в шелковые петли, с пышными рукавами, имеющими продольные разрезы, сквозь которые проглядывала атласная подкладка.
— Вот, дитя ехидны, надевай. Поношен пурпуан, изрядно поношен. Но для Колываня серенького и такой сойдет.
После исчезновения путаных патл и грязной бороды синюшный и вправду стал походить на достойного ремесленника, а в пурпуане — и вовсе на небогатого дворянина, решившего принарядиться для дальней поездки.
— Пахом, — подманил к себе холопа князь и вручил боевой топорик. — Сунь за пояс. Коли стража спросит, плотником назовешься.
— Благодарю, княже, но я лучше кистень в рукав опущу.
— Бери, бери. Коли проследят, лишним не окажется.
— Я кистенем обойдусь, — отказался от оружия Андрей.
После напутствия дядюшки он решил натянуть кожаный поддоспешник и свою верную байдану. Кольчугу пришлось прятать под плотный суконный кафтан. Пахом ограничился толстой стеганкой, набитой конским волосом и прошитой проволокой. В итоге как раз поднятый из трюма тать и оказался из всех троих самым нарядным — двое спутников выглядели его унылыми слугами.
— Полезли, глянем, что тут у тебя есть.
Приказав невольникам откинуть рогожу, князья выбрали из слитков самый маленький — килограмма на три, — приказали завернуть его в тряпку и опустить в толстый кожаный кисет. Мешочек синюшный повесил на пояс:
— Пошли?
— Да уж пора…
У привратной стражи ни топор холопа, ни странное, слишком толстое одеяние Зверева интереса не вызвали. Для них имело значение только новгородское серебро. Посему князь Сакульский пришел к ростовщику точно в назначенное время. Пахом постучался, его оглядели в окошечко, отворили толстую, в ладонь, створку из вымоченных дубовых досок.
Гостей сгорбленный служка проводил в крохотную каморку, размером вдвое меньше каюты на ушкуе, и оставил наедине со скрюченным процентщиком — горбоносым, длиннолицым, длинноволосым и гладко бритым; в толстом суконном кафтане с вытертыми локтями и, как ни странно, плечиками. Стол в комнатенке стоял тяжелый до неимоверности, сбитый из таких же досок, что и дверь; вытертая до блеска скамья была прибита к полу.
Андрей обстановку оценил: слишком тесно для драки, стол и скамью с места не своротишь, пока до хозяина доберешься — три раза в дверцу за спиной удрать успеет.
— Чем обязан визиту знатных гостей? — прищурив, словно Васька, один глаз, поинтересовался ростовщик.
— Ну, а с чем к тебе ходят, Мойша? — хмыкнул Зверев. — Серебро нам нужно. Деньги.
— Да, за этим приходит половина знатных господ, — согласился хозяин. — Посему на всех не хватает. Сколько вы хотите, каков залог положите?
— Никакого… — Андрей кивнул невольнику. Тот снял кошелек, распустил узел, вытряхнул на стол слиток и развернул тряпицу. — Вот, Мойша. Сроки у меня по платежам подходят, пора серебро отсчитывать. А монету чеканить я права пока не имею. Посему хочу обменять у тебя это золото на такие маленькие блестящие кругляшки с королевскими мордашками.
— Обналичить, стало быть, хочешь… — наклонился процентщик, принюхался к слитку.
— Понимаю, Мойша, — махнул рукой Зверев, — хлопоты это у тебя займет. Посему три процента за комиссию, так и быть, оставлю.
— А золото ли это, любезнейший? На вид, ровно глины кусок из ямы копнули.
— Думаешь, свинец покрашенный? — Зверев выдернул топорик из-за ремня у Пахома за спиной и с размаху вогнал его глубоко в столешницу. — Вот, руби. Хоть вдоль, хоть поперек. Глянешь, что внутри находится. Только сам руби. А то скажешь, я по условленному месту стукнул.