Зазвенел телефон, выдергивая Вячеслава Михайловича из глубокой задумчивости. С минуту третий секретарь тупо смотрел на вертушку с пентаграммой на диске, потом снял трубку:
– Скрябин слушает.
– Секретариат ставки, – кратко представились в трубке. – Иосиф Виссарионович хотел бы сегодня, в двадцать три пятьдесят, заслушать сводку о состоянии тяжелой промышленности и уровне производства. Вы успеете?
– Если Первый в Кремле – то да, если нет – попрошу прислать за мной машину.
– Машину подадут в двадцать три тридцать.
Славутич повесил трубку, продолжая вглядываться в пентаграмму.
Демоны, придя к власти, избрали своим символом символ мрака и холода. Вот уже два десятилетия он пропитывает землю. И если его влияние усилить с помощью обряда посвящения крови, то через пару недель птицы станут мерзнуть на лету, а резина – трескаться от каждого прикосновения. Красная Армия выдержит, для нее ватников, валенок и тулупов на складах сохранилось в достатке, на всю семимиллионную армию, ныне сократившуюся почти вдвое. А вот спасет ли проклятие немцев, одетых в жалкие тряпочки?
Немного повеселев, Вячеслав Михайлович набрал номер администрации:
– Добрый вечер, Скрябин говорит. У меня умерла секретарша, поэтому прошу предоставить мне другую. Кроме того, попрошу немедленно составить для мне справку о том, какие работы по вскрытию могил проводила Академия наук, кто в них участвовал, где находятся останки покойников… Что? Вы знаете, мне глубоко наплевать, где сейчас находится ваш директор, сколько сейчас времени и какие специалисты должны этим заниматься. Через полтора часа я должен быть с докладом у Сталина, и если через час я не получу все, что запросил, то попрошу его назначить на работу в администрацию наркомата менее ленивых специалистов. Передайте своему директору пожелание спокойной ночи.
Славутич повесил трубку и сладко потянулся. Разумеется, защита Круга не даст ему возможности получить на свои вопросы прямого ответа. Но он не дурак и сможет разгадать их по намекам: по сгоревшим страницам, спискам повышений, мертвым секретарям. Месяц, два, полгода – но он узнает все. И тогда нанесет ответный удар.
Москва, Кремль.
23 сентября 1995 года. 11:40
– Ну что, Славутич, ты и теперь будешь утверждать, что Северный Круг уничтожен? – Еще никогда Изекиль не выглядел таким встревоженным. Он низко сгорбился, засунул руки в рукава, плотно прижав их к животу, и бродил, бродил возле своего кресла, никак не решаясь в него сесть. – Всего несколько дней – а я лишился почти всего, чего добился на Севере! Сперва Пустынник, потом Испанец. А теперь все остальные: Лука, Готик, Кипара! Все, кто выживал столетиями, кто хотел того же, что и я, кто клялся в верности. И после этого ты опять будешь говорить, что Северный Круг мертв?
– Ну, положим, Луку зарубили топорники, – лениво возразил Славутич. Этот Великий представлял собой полную противоположность первому члену Круга: он растекся в кресле, подобно выплеснутому из вазы фруктовому желе, прижимая ступни ног к алтарю, а ладони положив поверх столешницы, и впитывал энергию, которая стекалась к сердцу страны со всех уголков огромной державы. – Церковь в своем праве, он сам захотел украсть долю из ее пирога. А с патриархией ссориться не нужно. У него свои источники энергии, своя система защиты, свои умелые мастера. Церковь может воевать очень долго и успешно.
– Ты мне зубы не заговаривай! – резко остановился Изекиль. – Думаешь, я не вижу, что ты тяготишься давней клятвой? Что северян, которых сам же мне отдал, жалеешь? Коли устал – уходи! Оставь свое место в Круге более молодым и ступай. У вечности найдется место для всех.
– Ты сам не устал, сын черной Амамат? – одними глазами покосился на него Великий. – Почитай, раз в десять дольше меня землю топчешь.
– А я привык, Славутич, – оправил свой капюшон черный маг. – Или ты хочешь ускорить мою усталость?
– Я хочу указать тебе, что топорники положили не только Луку, но и крутились возле Пустынника, – невозмутимо ответил Славутич. – Значит, из пяти случаев как минимум два остаются на совести Церкви, а не Круга. А ведь еще в паре случаев они могли и не оставить заметных следов.
– Святоши? – Изекиль разомкнул руки, уселся в свое кресло. – Нет, Славутич, Церковь, карая отступников, всегда оставляет свою подпись: удар топора. Здесь поработал умелый колдун.