72 
— А я Джойс.
— Не волнуйся, детка, я хорошо о тебе позабочусь. У тебя здоровенная шишка на лбу. Не шишка, а прямо-таки целое яйцо! — Старуха рассыпалась дробным отвратительным смешком и замахала руками. — Мои собачки — Порги, Джинджер, Панг и Тор жутко переволновались, когда ты вчера, потеряв сознание, грохнулась у меня на ступеньках! Все так и норовили лизнуть тебя в лицо! Ну что, будем завтракать?
— У меня голова болит. Мне бы домой.
Лицо Хэтти потемнело от гнева:
— И не мечтай! Ты останешься здесь до тех пор, пока окончательно не поправишься! Недавно у меня умерла лучшая подруга. Я так и не смогла ей помочь. А я должна была это сделать! Должна! Но теперь я помогу тебе.
— Но я в порядке.
— Нет, не совсем! — настойчиво возразила Хэтти. — Ты только что сказала, что у тебя болит голова.
Джойс решила сменить тактику и попытаться задобрить старуху:
— Мне… мне очень хочется пить, — жалобно проговорила она. — У вас не найдется стакана воды?
— Водичка-то, надо признать, у меня ржавая. Ее надо кипятить. Все дело в старых трубах. А почему бы тебе не выпить чашечку моего замечательного чая?
— Хорошо.
Джойс снова попыталась сесть, но не смогла.
— А вы, случайно, не знаете, где моя сумочка?
— А?
— Моя сумочка.
— Не видела я никакой сумочки.
— Там лежал мой сотовый телефон.
— Не слышала я никаких звонков.
— А можно мне от вас позвонить?
— Деточка, у меня нет телефона. Когда тебе никто не звонит, телефон тебе задаром не нужен.
— Вы сказали, что вчера я упала на улице, у вас на ступеньках. Может, глянете, а вдруг она до сих пор там? Это маленькая черная сумочка с ремешком через плечо.
Хэтти презрительно пожала плечами. Она открыла входную дверь, за которой начиналась лестница, ведшая из полуподвала наверх, на улицу. Два одиноких листочка слетели с дерева и, покружив в воздухе, упали на порог. Хэтти поспешно вскарабкалась на две ступеньки, повернула голову и осторожно осмотрелась кругом. Все было спокойно и тихо. С той же поспешностью она вернулась назад, захлопнула дверь и крепко заперла ее.
— Ничего. Наверное, ее давно уже кто-нибудь стащил.
Это какое-то безумие, подумала Джойс. Мне надо как можно скорее выбираться отсюда. Предположим, она и вправду не похищала меня. Я слишком много выпила и сама навлекла неприятности на свою голову. А она — добрая самаритянка, у которой не все дома. По крайней мере, будем надеяться, что она вполне безобидна. Но теперь мне действительно пора домой.
Хэтти включила чайник. Через несколько минут она поднесла Джойс дымящуюся чашку, до краев наполненную горячим травяным чаем.
— Выпей. Ты сразу почувствуешь себя лучше, — сказала она. На ее сморщенном лице появилось странное выражение. Она схватила подушку и подоткнула ее под голову Джойс.
Джойс села и осторожно хлебнула обжигающего отвара. Если бы я не умирала от жажды, то ни за что на свете не стала бы пить эту дрянь, подумала она.
Некоторые травяные отвары на вкус просто отрава. Она медленно прихлебывала чай, задаваясь вопросом, ищет ли ее кто-нибудь. Фрэнсис вообще бог знает где, мама за тридевять земель, наслаждается круизом; но Синди… Синди наверняка волнуется. Я должна дать ей знать, что со мной ничего не случилось. Ее размышления прервал неистовый собачий лай, причем все находившиеся в комнате собаки молчали.
— А ну, живо заткни свою пасть! — заорала Хэтти. — Это пес моей подруги. Он сидит у меня в спальне. Ума не приложу, что мне с ним делать. Он здоровый, как теленок, и очень злой. Наотрез отказывается сходиться с другими собаками.
— Он что, бросается на дверь? — спросила Джойс, услышав глухие звуки ударов, от которых содрогнулся дом.
— Ага, — беспечно ответила Хэтти. — В последнее время ему что-то нездоровится. Думаю, он тоскует по своей хозяйке. Я тоже по ней тоскую. Но я просто не представляю, что мне с ним делать! К тому же он наотрез отказывается от еды.
Когда у Джойс снова начали слипаться глаза, она догадалась, что совершила большую ошибку. Эта ненормальная наверняка подмешала в чай какую-нибудь дурь. Слава богу, она не успела допить до дна. Джойс отставила чашку и погрузилась в сон.
41
Том Бельфьоре жил в западной части Нижнего Манхэттена неподалеку от Бэттери-парка. Каждую неделю по выходным он подолгу выгуливал своего ирландского сеттера, чтобы размяться и подышать свежим воздухом. Иногда они с Грини (так звали сеттера) добирались до самого Центрального парка и присоединялись к остальным приверженцам здорового образа жизни, с собаками или без собак, которые бегали трусцой вокруг пруда. Иногда Том оставался у себя в районе, выбирая маршрут вдоль Эспланады в Бэттери-парк, где он мог любоваться проплывающими судами и величественной статуей Свободы, возвышающейся вдали. Вдоль восточного побережья реки Гудзон раскинулись открытые зеленые лужайки со столами для пикников и множество искусственных гротов. И для собаки, и для ее хозяина это было идеальное место единения с природой.
72 
