Утром четвертого дня, осоловело хлопая глазами, Роксалана соизволила откушать приправленной салом ячменной каши, после чего снова отвалилась спать. Однако Середин решил, что это уже прогресс и первый шаг к выздоровлению.
— Она жива, смертный? — Лесная наяда, по обыкновению, здороваться не стала.
— Как медведь в берлоге, — ответил Олег. — Я уж решил, что ты про нас забыла, берегиня.
— Нет, смертный, — покачала головой женщина с безупречной прической и в темно-бордовом парчовом платье. — Я решила, что обязательно спасу ту, которая ценит жизнь лесных зверей выше своей собственной. Собирайся, скоро половодье. Вам пора уходить.
— Ты научишь меня ходить по воде?
— Плавать, — лаконично поправила нежить. — Готовься, спускайся к берегу. У тебя мало времени.
— Ладно, — не стал разводить лишние разговоры ведун. — Жди.
В опытных руках седлание лошадей не занимает много времени. Узда — в зубы, потник и седло — на спину, сумки — через холку. Вот только Роксалане просыпаться никак не хотелось, и Олег, кое-как запихнув девушку в седло, ремнем стянул ей ступни под брюхом скакуна — чтобы не свалилась.
— Я готов, берегиня, — спустился он к берегу, ведя в поводу снаряженных лошадей.
— Жди, — кивнула нежить и испарилась, скользнув темным облаком в сторону стремнины.
Снова она явилась минут через десять, с независимым видом спускаясь вниз по течению на обширной льдине, в которую вмерзли две скрещенные лесины. Берегиня не совершала никаких действий и даже смотрела куда-то в сторону, но льдина тем не менее подплыла к острову и ткнулась в камни, смяв молодую осоку. Олег, не дожидаясь приглашения, быстро завел скакунов на ледяной плотик, и течение понесло его дальше вниз по реке.
— Интересно, этот ручеек впадает в Волгу или в Урал? — поинтересовался Середин. — До Казани мы доплывем? Ах да, ее ж еще не построили. А до Булгара?
Никто не ответил. Наяда исчезла.
— Вы удивительно общительны, леди, — вздохнул Олег.
Река текла по темной границе между бескрайними болотами, уже проснувшимися, успевшими окраситься цветами и прикрыться зеленым моховым ковром и скалистыми обрывами, на которых лишь изредка встречались чахлые сосенки и березки, чудом уцепившиеся за какие-то невидимые щели. Однако часа через три скалы осели почти до уровня воды, болото, наоборот, отошло, уступив место травяному ковру, из которого местами торчали камни и тонкие деревца. Еще через час берега окончательно подровнялись: одинаково крутые, одинаково заросшие нехоженым сосновым бором, одинаково темные и мшистые. Льдина такого зрелища не выдержала и стала многозначительно потрескивать. Белый пузырчатый лед, что обрамлял более тонкую лесину, начал откалываться мелкими кусочками и отплывать в сторонку от импровизированного парома.
— Мы так не договаривались, — забеспокоился Олег. Он опустился на краю на колени и стал торопливо подгребать ладонями.
Его стараниями ледяной плотик приблизился к берегу и вскоре на хорошей скорости вылетел на каменистый мысок, выпиравший почти до середины русла. Послышался нежный хрустальный звон — и лошади все вдруг ухнулись в воду почти до самой холки. Середину было проще всего: сидевший на краю, он провалился всего по колено и сразу выскочил на сушу, стал ловить перепуганных лошадей за поводья. Веселее же всех досталось Роксалане: она проснулась по пояс в ледяной воде и теперь отчаянно вопила, ничего не понимая, дергалась в стороны, лупила по воде руками, однако не могла ни соскользнуть с лошади, ни хоть как-то ею управлять. Прошло не меньше трех минут, прежде чем она разобралась в происходящем и перешла на человеческий язык:
— Ты чего, идиот?! Что ты со мной сделал? Ты какого черта связал мне ноги?
— Так получилось, милая. — Пряча улыбку, Олег поймал повод ее скакуна и повел выше на берег. — Неужели ты проснулась, красавица?
— Ты дурак, да? Иди, сам по шею макнись! Костер разводи, чего таращишься.
Этот день стал первым, когда Роксалана не нудила просьбами о грибах и когда она не свалилась в беспробудном сне еще до сумерек. Наоборот, она долго лежала на спине, глядя в звездное небо, а потом вдруг изрекла:
— Как здесь все-таки хорошо, Олежка. Ради такого отдыха никаких денег не жалко.
Середин благоразумно промолчал, подозревая, что у нее все еще остались некоторые нелады с головой.
Утром девушка помогла ему собраться: убрала потники, оседлала коней. Правда, в седло они так и не поднялись: в нехоженой чащобе ветки висели слишком низко. При каждом шаге приходилось выбирать, куда ставить ногу, чтобы не вывернуть ее на камне и не провалиться в трухлявое бревно. Однако Роксалана не роптала. Шла следом, ведя на длинной привязи пару скакунов, отмахивалась сорванной веткой от первых, пока еще ленивых, полусонных комаров. В общем, стала совсем нормальным человеком. Даже лучше, чем была раньше. А вот дорога оказалась настоящим мучением: по километру в час, не более. Олег даже начал подумывать о банальном плоте: срубить сосну, связать плот в четыре бревна да покатиться вниз по течению. Раз в пять быстрее получится! Но при этом пришлось бы бросить на произвол судьбы несчастных коней, а трудолюбивую скотинку было жалко.