Маркус уставился на Доминика. Оливер! Неужели он натравил на них Доминика только потому, что Маркус отказался уступить ему Рафаэллу? Или они давние приятели и Оливер помогает Джованни постоянно? Маркус осторожно покосился на Марту. Оливер! Хотя, с другой стороны, чему тут удивляться.
Меркел стоял у парадной двери. Он кивнул Маркусу молча. Маркус приподнял бровь, но Меркел отвел глаза и тихо сказал:
— Пожалуйте в библиотеку, Маркус, мисс Холланд. Доминик забежал вперед, распахнул перед ними дверь, издевательски, улыбаясь, отступил в сторону, давая дорогу.
— Пропусти-ка даму вперед, Маркус!
Ничего не подозревающая Рафаэлла вошла в дом и тут же застыла на месте как вкопанная. Перед ней стоял ее отчим, облаченный в белый полотняный костюм Доминика. Чарльз походил на плантатора со старой литографии — брюки были ему коротки и напоминали бриджи. Он не выглядел испуганным, но, когда их взгляды встретились, Рафаэлла заметила в его глазах страдание.
— Боже мой! — потрясение воскликнула она и, всхлипнув, бросилась в объятия отчима. — О Чарльз, что случилось? Он вцепился в тебя, узнав, что я обнаружила подлог! Прости меня, умоляю! У меня и в мыслях не было, что он пронюхает об этом! Это моя вина, Боже мой, что я натворила, идиотка! Я во всем виновата.
Чарльз с любовью обнимал ее. Заметив Маркуса, он нахмурился:
— А вы кто такой?
— Меня зовут Маркус Девлин, сэр, я…
— Может быть, все же Маркус О'Салливэн? — перебил его Доминик. — Ты совершил глупость, назвавшись своим настоящим именем в Париже. Марта — свидетель. О'Салливэн. Стопроцентный ирландец. Я, естественно, навел кое-какие справки, Маркус, и вот-вот должен получить ответ. Тогда твоей легенде конец, а там уж поглядим, что ты за фрукт и на кого работаешь.
Маркус с готовностью признался себе, что сглупил, свалял дурака самым немыслимым образом. Он нарушил важнейшую заповедь конспиратора — недооценил противника, решил, что ничего ему не грозит. Казалось бы, пустяк — назвал свое настоящее имя в регистратуре больницы, чтобы оградить Рафаэллу от стервятников с микрофонами и блокнотами, а что из этого вышло…
— Вас ждет очередное разочарование, Доминик, — спокойно выговорил Маркус. — Ничего таинственного в моей фигуре нет. Я просто солдат, ваш солдат и вдобавок чертовски квалифицированный менеджер по туризму. — Он взял Рафаэллу за руку и поглядел на ее отчима, стоявшего посреди комнаты в костюме с чужого плеча и с нелепым голубеньким платочком в кармане белого пиджака. Хотя брюки едва прикрывали щиколотки, вид у него был надменный и гордый.
— Вы мистер Ратледж?
— Да.
— Может быть, присядем? — предложила Коко, жестом указав на причудливо-роскошные плетеные кресла и диваны.
Доминик недовольно поглядел на любовницу.
— Рафаэлла, ты сядешь тут, рядом со мной.
— Почему она? — запротестовала было Коко. Глаза Доминика впились ей в лицо.
— Потому что я так хочу. Ну-ка, живей, Рафаэлла.
Девушка промолчала, опустившись рядом с ним на плетеную кушетку для двоих. Она почувствовала внезапную слабость — в этот момент она ненавидела собственное тело за предательство — и страх. Да, ей вдруг стало очень страшно. Доминик никого из них не оставит в живых — он уничтожит всех, в том числе и Чарльза, несчастного, ни в чем не повинного Чарльза. Ну и что с того, что он пытался убить Доминика. Рафаэлла не считала это преступлением, напротив — она сожалела, что попытка сорвалась. В эти мгновения Чарльз держался весьма уверенно и выглядел на редкость импозантно.
— Итак, — сказал Доминик, — я вижу, что все в сборе.
— А где же Делорио? — поинтересовался Маркус.
— Мне он тут не нужен. Это лишнее.
— Почему же? — спросила Коко.
На этот раз Доминик посмотрел на сидевшую напротив любовницу с неприкрытой угрозой:
— Что это еще за допрос? Сиди и молчи, не то отправишься прямиком в свою комнату. Ты не имеешь права допрашивать меня, поняла?
Коко выдержала его взгляд и тихо проговорила:
— Нет, я имею на это полное право. Я прожила с тобой три с лишним года — я спала с тобой три с лишним года. Три года я угождала тебе, исполняла все твои капризы. На протяжении трех с лишним лет я выслушивала твои разглагольствования о глупости, себялюбии, распутстве и алчности женщин, о том, что женщина — это никчемное существо, всего лишь не слишком чистый сосуд для мужского семени. Я была верна тебе все эти годы, а когда три года назад я забеременела и врачи сказали, что у меня будет девочка, я сделала аборт, потому что ты хотел только сына.