60 
— Ты первый, кто назвал меня доброй. Боюсь, остальные думают иначе.
— Не слушай никого, кроме меня, потому что я твой будущий муж и к тому же ни разу откровенно не солгал с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать, так что ты просто обязана верить моим словам.
— Не понимаю, что значит «солгать откровенно»?
— Ну, иногда приходится несколько затушевывать правду, чтобы не ранить ничьи чувства. Я научился этому очень быстро. Если не можешь солгать во спасение, лучше молчи. А теперь, дабы доказать свою любовь, даю слово, что, если братья Харкер сочтут тебя хорошей хозяйкой, а скаковой котенок не понравится Эллис и Монро, я жаловаться не буду и не отправлю бедняжку в конюшню.
Он был готов поклясться, что в этот миг ее глаза лукаво блеснули, совсем как у Синджен в лучшие минуты. Однако Мэри Роуз тут же опустила ресницы и пробормотала скромно, как монахиня:
— Если я скажу да, Тайсон, ты поцелуешь меня? «Боже милостивый!» — подумал он.
— Погоди! Что, если мы поженимся, а потом ты решишь, что не слишком меня любишь?
— Ну что ты мне нравятся даже пальчики у тебя., на ногах, в том числе тот, который ты сломала в детстве.
Лукавое выражение исчезло из ее глаз. Мэри Роуз вцепилась в его сорочку и возмущенно воскликнула:
— Ты смотрел на мои пальцы?! С чего вдруг? Такое никому и в голову не придет! Когда это произошло?
— Мне пришлось обтирать тебя водой, чтобы снять жар, — деловито пояснил он. — И прекрати истерику. Я не мог никому поручить такое деликатное дело, кроме миссис Макфардл, а ее, по вполне понятным причинам, не позвал. Ты ведь не слышала, чтобы я жаловался или упрекал тебя в том, что ты не давала мне спать всю ночь. Как видишь, характер у меня добродушный.
— Ты видел мой сломанный палец, — растерянно повторила она. Он в жизни не видел более смущенного лица. И наверное, даже больше, чем палец.
— Ну.., честно говоря, да.
— Какой позор, Тайсон! До этого никто не видел меня без одежды. Ужас! Ведь ты мужчина!
— И с этим ничего не поделаешь. Мэри Роуз, если ты немедленно не согласишься, я могу тебя уронить. Хотя ты не слишком толста, мои силы на исходе.
Но она никак не могла решиться. Наконец, к его, величайшему облегчению, медленно кивнула — скорее себе, чем ему, — и прошептала:
— Хорошо, Тайсон. Говорю «да», но лишь потому, чтобы ты не сгорбился раньше времени, как дряхлый старикашка, и не принялся со стонами хвататься за спину.
— Тогда говори.
— Да. Во мне живет надежда на лучшее. Кроме того, я так смущена, что готова проглотить язык. Ладно, сделаем все как полагается. Я стану вашей женой, сэр, и буду молить Бога, чтобы вы не пожалели о своем благородстве.
Он неохотно поставил ее на пол, разжал руки и, чтобы доказать, что он держит слово, приник к ее губам.
День выдался прекрасный. Солнце струилось сквозь выходившие на запад окна. Не успели графиня Ашбернем и Мегги покинуть комнату, как Донателла, с жалостью взглянув на кузину, объявила;
— Выглядишь ты хуже некуда, Мэри Роуз. Хочешь, я расчешу тебе волосы?
Мэри Роуз только усмехнулась. Еще совсем недавно, скажи ей Донателла что-нибудь подобное, она почувствовала бы себя совершенным ничтожеством, чем-то вроде валяющейся под ногами сливовой косточки. Но теперь никакие скрытые оскорбления кузины ее не трогали. Она не сомневалась, что безобразно растрепана, но это сейчас не имело значения ни для нее, ни для Тайсона. Мэри Роуз была счастлива.
— Это так мило с твоей стороны, Донателла, — сказала она. — Сама ты выглядишь такой красивой, когда солнце играет в твоих волосах.
— Спасибо.
— Как моя мать?
— Безумна, как всегда, — небрежно бросила Донателла, подходя к туалетному столику и беря щетку. — Правда, она почти все время молчит. Мама сказала ей, что ты навещаешь подругу в Килдрамми. Больше ничего не потребовалось. Она вышла из комнаты, мурлыча что-то себе под нос.
Щеткой пользовался хозяин дома, решила Донателла, заметив в щетине светлые волоски. Тайсон Шербрук — настоящий красавец и, очевидно, давно нуждается в жене. Правда, он викарий, а значит, скорее всего человек безвольный, слабый, чьи мысли устремлены к возвышенному и духовному. Зато им будет легко управлять. Что ж, об этом стоит подумать!
Она вытащила застрявшие волосы и с легкой улыбкой шагнула к кровати.
— Миссис Макфардл сказала, что ты должна убраться из постели викария. Визжит на весь замок, что ты не имела права туда ложиться, что скоро все об этом узнают и репутация бедного лорда Бартуика погибнет.
60 
