85 
Ведун облегченно перевел дух — обряд был закончен. Подождав, пока ветка прогорит и кукла упадет на угли, Олег залил из реки огонь, забрал магического двойника Будимира и поднялся — ночевать на сыром берегу ему ничуть не улыбалось. Проще прогуляться по прохладе, а поспать в постели.
Почти так у него и получилось: в столицу он вернулся к восходу. Сонная стража как раз отворяла ворота. В детинце он прошел на кухню, выгнал из нее не менее сонных стряпух, после чего открыл топку печи и аккуратно поставил внутрь, слева от дверцы, к самой стене, чтобы не задели забрасываемыми дровами уже успевшую покрыться твердой коркой куклу. Затем поднялся наверх, разделся и с наслаждением погрузился в теплоту перины.
Середину показалось, что он только-только закрыл глаза, как плеча уже коснулась вежливая рука:
— Боярин… Боярин… Боярин…
— Чего тебе?! — зло рыкнул на мальчишку Олег.
— Боярин, князь тебя кличет, Владимир Святославович…
— Если обедать, то я не хочу.
— По нужде важной кличет.
— А ты откуда знаешь?
— Время ныне не обеденное, боярин.
— Маньяки вы все и садисты, — с чувством произнес ведун, благо снов этих никто вокруг всё равно не знал, но сел-таки в постели, потряс головой и начал одеваться.
В каменных палатах Середина уже ожидали великий князь и богатырь. Своего недовольства его опозданием правитель никак не высказал, только указал место слева от трона, и сел в кресло. Распахнулись двери, в зал вошел монах, низко поклонился:
— Смиренный слуга Господа и базилевса Ираклий тебе, великий князь русский, челом бьет.
— Рад видеть тебя, грек, — милостиво кивнул Владимир. — Крепко ли здоровье твое, нет ли известий каких от базилевса Василия?
— Благодарствую за заботу, великий князь, здоровье мое в руках Господа, а потому роптать грех. Из Византии писем не приходило. Однако же, был я сегодня в святилище киевском, ибо место для молитв христианских найти еще не могу. Узнал я там… — Грек неожиданно перевел взгляд на Олега. — Ведомо мне стало, что волхв Будимир, умы прихожан своих смущавший, ночью внезапно недужен стал сильно. А поутру, после восхода, его в такой жар бросило, что прийти к молитвам он так и не смог доныне.
Ведун понял, что грек знает всё. Знает, откуда у предателя взялась болезнь и что Середин делал вчера в святилище. Знает. Но предпочитает молчать. И опять душу кольнуло удивление: неужели византиец и вправду желает помогать Руси?
— Известие, которое я принес тебе, княже, не только радостно, но и тревожно. В недуге волхва многие обвинить тебя пытаются, хотя ничем слова свои подкрепить не могут. Однако же народ тревожат, и даже кличи уж раздавались к детинцу идти и менять правителя — тебя, великий князь, на иного.
— И что? — вскинул подбородок Владимир.
— Волнение среди люда киевского бродит, однако же имени нового властителя избрать они не могут. Кто своих любимцев кричит, кто Будимира вспоминает и исцеления его дождаться требует… — Грек опять перевел взгляд на Олега.
— Не дождутся, — кратко ответил ведун.
— То послужит покою в земле русской к радости Руси, друзей ее… — понимающе улыбнулся грек. — Но я надеюсь, болезнь волхва продлится долго и не даст бунтарям повода избрать себе нового предводителя?
— Она продлится долго, — пообещал Олег, окончательно уверившись, что монах и вправду догадался о причинах неведомого недуга. — Насколько я знаю, самые опытные из волхвов здешнего святилища почему-то умерли один за другим. Теперь исцелить Будимира просто некому.
— Да, — согласно кивнул монах и снова поклонился. — А теперь, великий князь, дозволь мне уйти к себе домой и предаться молитвам, от коих меня отвлекли столь печальные события.
— Не дозволяю, — отрицательно покачал головой Владимир. — Поелику есть у меня к правителю византийскому, базилевсу Василию, важное дело.
— Я внимаю, великий князь, — сложил ладони на груди монах.
— Устами твоими, грек, — начал киевский правитель, — базилевс Василий, сын базилевса Романа, не раз мне в дружбе и любви своей братской клялся.
Монах согласно поклонился.
— Ведомо мне, грек, что у базилевса Василия есть сестра, прекрасная Анна. Посему предлагаю я брату своему Василию союз наш дружественный, союз Византии и Руси узами семейными скрепить. Пусть в знак дружбы и любви базилевс отдаст мне в жены сестру свою, порфирородную Анну!
85 
