149 
Грей, конечно, мог при желании добраться до живой плоти, заключенной в игольчатый панцирь, но он был не голоден и, будучи истинным охотником, пренебрегал такой малявкой как еж. Пес просто играл, наслаждаясь вожделенной свободой, которая казалась ему после тесной квартиры-норы еще более желанной, чем тогда, когда он вольно бегал по тайге.
Машина появилась внезапно, когда старик и актриса уже возвращались домой и вышли из сквера на пока еще пустынную улицу – время было раннее. Она была импортной, с мягко воркующим мотором, и ехала поначалу не быстро. Ирина Александровна и Егор Павлович, из-за отсутствия тротуара, шли по достаточно широкой мостовой, держась за руки, и непринужденно болтали о всякой всячине. Автомобиль приближался сзади и они его не видели и не слышали до тех пор, пока водитель не добавил газу. Будто почувствовав недоброе, старик быстро обернулся – и увидел машину уже в нескольких метрах от себя. Она неслась прямо на них.
Он не успел не только что-либо предпринять, но даже вскрикнуть. И последнее, что Егор Павлович увидел перед тем, как широкий бампер авто подмял под себя Ирину Александровну, был черный мохнатый клубок, летящий прямо ему в грудь. Грей ударил его с такой силой, что старик был отброшен с проезжей части как невесомый соломенный куль…
Егор Павлович очнулся от влажного прикосновения чего-то бархатистого. Его спаситель, верный Грей, стоял над ним и, жалобно поскуливая, старательно вылизывал ему лицо. Старик, держась за голову, где выросла большая шишка – похоже, при падении он сильно ударился головой о камень – встал на колени и в недоумении осмотрелся. Егор Павлович пока не понимал где находится и что с ним случилось. Но вот наконец шум в ушах начал стихать, в глазах прояснилось и старик увидел…
Нет! Не-ет!!! Егор Павлович закричал так страшно, что с деревьев взлетела стая ворон. Не осознавая, что делает, старик по-собачьи, на четвереньках, пробежал метров десять и рухнул у распростертой на асфальте Ирины Александровны. Она была буквально растерзана тяжелым автомобилем. Алая кровь, вытекающая из раны на ее голове, уже начала, сворачиваясь, чернеть, и восковая бледность постепенно сползала с высокого чела на щеки и подбородок. Ничего не соображая, Егор Павлович попытался поднять Ирину Александровну, но силы изменили ему, и он тяжело упал, при этом стараясь чтобы ее голова легла ему на грудь.
Отдышавшись, старик наконец полностью пришел в себя. Он сел и как-то отрешенно приложил пальцы к шее актрисы, чтобы пощупать пульс. Егор Павлович мог бы этого и не делать. Ему столько раз приходилось видеть смерть во всех ее обличьях, что он уже заранее знал результат своей попытки найти хотя бы малую искру жизни в уже начавшем коченеть теле любимой женщины.
Как он хотел ошибиться! За это ему не жалко было отдать все свои оставшиеся годы.
Увы, пока еще теплое тело Ирины Александровны ответило ему не толчками бегущей по жилам крови, а всего лишь последним прикосновением беломраморной шелковистой кожи.
Актриса была мертва.
Отступление 8. Зона Сиблага, 1995 год.
Лосиху убили совсем недавно, от силы два часа назад. Она была стельной, и Егор, вернее, уже Егор Павлович, горько вздохнул. Браконьеры, судя по следам, прилетели на вертолете и стреляли прямо с воздуха. Сюда, на южную окраину заказника, добраться пешком мог только человек, хорошо знающий тайгу. В этом месте когда-то была запань, а потому и на моторке подойти к берегу было весьма непросто, если не сказать – невозможно. Коварные топляки подстерегали лодку даже на стремнине. Егерь давно знал, что низину возле самого берега облюбовали сохатые, которым нравился молодой осинник, растущий на сухих прогалинах среди болотца. До недавнего времени лосиные семьи здесь чувствовали себя вольготно, так как их не могли потревожить ни охотники, ни хищные звери – с одной стороны река, а с другой почти непроходимая марь обеспечивали им спокойную жизнь и защиту, в особенности самкам и молодняку.
До недавнего времени… Егор Павлович сокрушенно покачал головой. Горбачевская перестройка исподволь разрушила достаточно хорошо налаженную за долгие годы систему охраны заказника, и орды браконьеров стали чувствовать себя совершенно безнаказанно. Оснащенные новейшей вездеходной техникой и первоклассным оружием, в том числе и автоматами, двуногие хищники всех рангов и сословий промышляли в тайге в любое время года и били все подряд, оставляя после себя пустоши. В переносном и прямом смыслах – небрежно брошенный окурок или не потушенный пьяными горе-охотниками костер, особенно в засушливые годы, вызывали многочисленные пожары, которые тушить было нечем и некому. Да что браконьеры – егеря, не получавшие зарплату по несколько месяцев, чтобы прокормить семьи, с отчаяния сами промышляли на зверя, наплевав и на лицензии для отстрела, и на все правила и уложения лесного кодекса.
149 
