Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
89 
Катя вошла, придерживая обеими руками у горла воротник белого летнего плащика. Он торопливо нажал кнопку, блокируя замок, встревожившись не на шутку: лицо у нее было испуганное, волосы растрепаны, у виска короткая, подсохшая царапина. Прямо-таки рухнув в кресло, Катя вздохнула:
— Еле добралась, чуть сердце не выскочило… Дай чего-нибудь крепкого. Петр кинулся к картине, скрывавшей потайной бар, наплескал в рюмку,
второпях пролив себе на пиджак, подал. Катя выпила в два глотка, помотала головой, прикрыв глаза, встретила его взгляд, попыталась улыбнуться:
— Отпустило, кажется…
— Что стряслось? — спросил он, себя не помня от беспокойства. — Может, Земцова вызвать?
— Не надо, — тихо сказала Катя. — Все в порядке.
— Ничего себе — в порядке… На тебе лица нет. Что случилось? Машина где?
— Представления не имею… — бледно улыбнулась Катя.
— То есть как? Где Елагин?
— Не знаю. И сто лет его не видеть… Кобель чертов…
— Он что… опять? — догадался Петр. Как ни странно, вдруг отлегло от сердца — поначалу-то мерещились всякие ужасы вроде нападения на машину того психа, стрельбы, похищения Надьки…
— То-то и оно, Паша, что — опять… — сердито сжав губы, она распахнула плащ.
Атласная белая блузка с длинными рукавами не просто лишилась верхних пуговиц — была разорвана у ворота, на шее у ключицы краснеет парочка длинных царапин, тоненькая перемычка кружевного черного лифчика тоже разорвана, так что он свободно болтался, выставив на нескромное обозрение великолепную грудь.
— Насмотрелся? — в сердцах выпалила Катя. Встала с кресла и сбросила плащ, повернулась боком. — Ты еще сюда посмотри…
Петр выругался сквозь зубы. Сзади, на талии, застежка короткой синей юбки была выдрана с мясом, «молния» разошлась.
— Рассказывай, — сказал он, налив себе в ту же рюмку. — Он что, попытался…
— Нет, я сама ему предложилась в машине, — с сарказмом, зло сверкая глазами, бросила Катя. — Как думаешь? Короче, на полдороге он будто с ума сошел. Свернул к скверику, заглушил мотор и без особых прелюдий на меня буквальным образом накинулся. Порвал на мне все, глаза бешеные, несет дурь какую-то… — Она зябко передернулась. — Вспомнить жутко. Никакие уговоры не действуют, навалился, как робот… В общем, двери он забыл заблокировать, я выскочила, кинулась, куда глаза глядят. Он, слава богу, следом не побежал, может, опамятовался… Хорошо еще, была в плаще, иначе не представляю, как бы и выглядела… Но все равно люди успели заметить… я сообразила свернуть в переулочек, там кое-как запахнулась… юбка то и дело падала, приходилось через плащ поддерживать, вид был тот еще… Ну, а потом подвернулась машина, водитель попался приличный, в годах, ни вопросов особо не задавал, ни с сочувствием не лез, хоть и видел: что-то со мной не то. За кого принял, не знаю уж… Доехала до фирмы, узнали, пропустили…
— Ну, так… — многозначительно протянул Петр, подошел к столу. — Жанна, где там Елагин?
— Не подъехал еще, Павел Иванович.
— Как только подъедет, пусть немедленно сообщат мне. Свяжись с гаражом, с охраной, с кем хочешь, но чтобы мне моментально доложили. Усекла?
— Конечно, Павел Иванович. Говорила я вам… Все ж сразу понятно, я не дура…
— Ладно, глазастая, — бросил он раздраженно. — Свои соображения держи при себе. И — чтобы немедленно…
Отключив селектор, вернулся к Кате, присел на широкий подлокотник ее кресла, присмотрелся. Она явно успокоилась, щеки после коньяка порозовели.
— Все будет в порядке, — сказал он ободряюще. — Как только появится, вышвырну я его с волчьим билетом, а напоследок начищу харю, как в лучших домах…
— Может, без скандала? — спросила она рассудительно. — Он еще, чего доброго, болтать начнет про…
«Тьфу ты, — вспомнил Петр, немного охолонув. — И в самом деле, если Митька начнет продавать газетам кое-какую информацию, выйдет нешуточный конфуз. Или нет?»
— Брось, — сказал он. — Кто ему поверит? Доказательств-то никаких. Слова есть простое сотрясение воздуха, и не более того.
— А у него не могло остаться… фотографий?
— Ни в коем случае.
— Ох, Паша… Все эти твои развлечения…
— Катенька, договорились же — забыть.
— Забудешь тут, когда такие встряски случаются посреди бела дня…
— Ну, прости, — сказал он сокрушенно, вынужденный вновь принимать на себя чужую вину. — Выпей еще рюмочку, что ли. А я аптечку принесу. Надо царапины смазать.
89 
