Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
121 
Тут уж в дело вступила тяжелая артиллерия: Гучков выступил в Госдуме с заявлением: военный министр находится в руках «банды проходимцев и шпионов». Упоминалась одна-единственная фамилия — Мясоедов. Снова без всяких доказательств. Снова газеты на все лады честят Мясоедова и восхваляют бдительного борца со шпионажем Гучкова…
На сей раз Мясоедов послал вызов уже Гучкову - тот, надо отдать ему должное, вызов принял, и последовала дуэль на пистолетах. Гучков промахнулся, а Мясоедов легко ранил противника в руку. Из чего прожженный политикан Гучков сделал сущее представление: явился в Думу с поцарапанной рукой на перевязи - глядите, люди добрые, как меня германские шпиены изувечили!
Облеченные властью пошли на поводу у прессы и политиканов - Мясоедова отправили в отставку. Однако, что важно, проведенное служебное расследование вторично полковника очистило от любых подозрений. Как и пять лет назад, когда его обвиняли в контрабанде.
С началом Первой мировой Мясоедов попросился в строй. Его назначили начальником полковой военной контрразведки в армии генерала Ренненкампфа.
А потом армия генерала Самсонова. ведомая не самым лучшим стратегом, попала в болота, была окружена немцами и разбита. Еще и благодаря тому, что немцы раскрыли русские шифры, по которым велись радиопереговоры. Но великий князь Николай Николаевич и его почтительное окружение решили найти козла отпущения. «Раскрытие шифров» к делу не подошьешь и на виселицу не вздернешь. Нужен конкретный, осязаемый виновник, шпион и предатель Родины…
Неизвестно, кто положил глаз на Мясоедова. Но о нем, никаких сомнений, кто-то вспомнил как о чрезвычайно подходящей кандидатуре…
Тут из германского плена, как нельзя более кстати, приперся некий поручик Колаковский и рассказал, что немцы его в лагере завербовали. Отчего-то германские разведчики не самые худшие в мире - с ходу поручили скромному поручику целый букет серьезнейших заданий: взорвать под Варшавой мост через Вислу, убить главнокомандующего Николая Николаевича и убедить коменданта крепости Новогеоргиевск сдать ее немцам. Вот так, не больше и не меньше.
Самое интересное, что только через неделю, уже на третьем допросе. Колаковский вдруг припомнил: ага, вербовавший его лейтенант Бауэрмейстер «советовал мне обратиться в Петрограде к отставному жандармскому полковнику Мясоедову, у которого я мог узнать много ценных для немцев сведений». На этом допросе поручик говорил про Мясоедова: «Роль его в деле шпионажа мне никто не рассказал». А вот на следующем, четвертом допросе он уже чешет как по писаному: «Особо германцами было подчеркнуто, что германский Генеральный штаб уже более 5 лет пользуется шпионскими услугами бывшего жандармского полковника и адъютанта военного министра Мясоедова».
Не поручик, а сущий клад! Никто почему-то не задал себе естественного вопроса: с какого перепугу германские офицеры одурели настолько, что первому же вербованному поручику (еще не успевшему никоим образом себя проявить перед вербовщиками) сдают одною из ценнейших агентов? В жизни таких глупостей не бывает - только в бездарный романах…
Между прочим, протоколы этого допроса исчезли. Современные историки их в архивах не нашли. Зато сохранилась «Справка» по Мясоедову, где следователи, отчего-то безоговорочно поверившие Колаковскому, уже от себя приписали, будто немцы поручику советовали «поговорить» с Мясоедовым насчет убийства Верховного главнокомандующего…
И, кстати, нет ни малейших доказательств того, что лейтенант Бауэрмейстер существовал не только в воображении Конаковского, а еще и в реальности…
Но кого это интересовало? Ежели Верховному требовался готовенький, с пылу с жару, немецкий шпион? Да еще связанный с ненавидимым великим князем Сухомлиновым?
И Мясоедова «недремлющая стража взяла»… Он, конечно, отказывался от идиотских обвинений (главным образом повторявших газетную брехню 12-го года). Варшавский окружной суд, что самое неприятное для творцов провокации, начинал Мясоедову верить - поскольку не имелось никаких реальных улик, кроме болтовни Колаковского и пресловутого портрета с дарственной надписью кайзера, в качестве улики опять-таки не годившегося…
Дело перекинули в военно-полевой суд. В качестве свидетеля вызывался и знавший Мясоедова по совместной службе генерал Курлов, которому обер-прокурор Сената Носович задал восхитительный по идиотизму вопрос:
121 
