Степаша распахнул ворота, и Данил быстрыми шагами направился туда, зная, что оказался под прицелом нескольких автоматов. Не доходя метров пяти, он остановился, трижды махнул над головой руками, то разводя их, то скрещивая, крикнул:
– Синий свет!
По гравию, которым усыпана колея, захрустели торопливые шаги, и из темноты вынырнул старый знакомый, Януш Орлич собственной персоной, в пятнистом комбинезоне натовского образца, с колотившимся о бедро красивым и надежным польским П-63, изобретенным некогда для охраны локаторных станций.
– Ну, мать твою, – сказал Данил севшим голосом. – Никогда не думал, что так тебе обрадуюсь, убек[18] хренов…
– А кто бы так радовался при виде москаля… Хоть ты и не совсем москаль, к вашей чести, пан Черский… – Януш пожал ему руку, обернулся и свистнул в три пальца.
Из вагонов посыпались его хлопцы. Степаша уже закрепил трос, включил лебедку, и вагоны с цистерной неторопливо поползли в ворота. Машины, выстроившись в шеренгу, подползали задним ходом к бетонированному откосу, туда же подтягивались и снявшие автоматы «солдатики».
– Все нормально? – для порядка спросил Данил.
– Нормальнее некуда.
Данил взобрался к люку цистерны, ножницами для металла состриг четыре пломбы и предусмотрительно спрятал их в карман. Поднатужился, откинул тяжелую крышку, посветил внутрь фонариком. Примерно половину объема цистерны занимали черные пластиковые мешки в рост человека – на Западе в таких возят мусор. Он попытался прикинуть, сколько здесь баксов, хотя бы приблизительно, если в самых мелких купюрах, а заодно исчислить свой процент, чисто автоматически, но времени на такие глупости сейчас не было, и он спрыгнул на бетон, кивнул «майору»:
– Начнем, пожалуй?
Цепочка выстроилась мгновенно. Работали так, как сроду никто и никогда не трудился при социализме – да и при капитализме тоже. Мешки, туго набитые, но довольно легкие, прогибавшиеся, когда их хватали поперек, укладывали в три штабеля у фургонов, поровну в рядках, чтобы легче было подсчитать. Прожектора с двух ближайших кронштейнов освещали сцену, почти бесшумное мельтешение людей в военной форме, в пятнистом ненашенском камуфляже, в штатском. Все остальные не горели, где-то у ворот бдительно погавкивала овчарка. Метались черные тени, ломаясь на неровностях и изгибах, холодный синеватый свет заливал четко ограниченное пространство, за пределами коего, казалось порой, ничего и не существует, и все это напоминало зыбкий сон.
Данил так и не понял – то ли мешок был заранее подпорот, то ли один из грузчиков, руководствуясь некой отметкой на черно-блескучем пластике, украдкой распорол его. Просто он знал, что в один прекрасный миг последует «обманка» – и потому, едва из мешка волной хлынули на бетон продолговатые картонные упаковки, выругался во весь голос, притворяясь, что и для него это досадное происшествие – сущая неожиданность, нарушившая отлаженный ритм. Поодаль заматерился «майор».
Из мешка высыпалось штук двадцать электрических дубинок типа «ПК-610», в самой Германии запрещенных и производившихся дойчами исключительно на экспорт. Понятно, он был один такой, мешок, подложенный, чтобы у «грузчиков» осталось впечатление, будто они догадались о характере груза. Не убирать же всех, в самом-то деле…
Они с «майором» и Янушем минут пять старательно препирались, выясняя, должен ли кто-нибудь из представителей всех трех звеньев цепочки пересчитывать дубинки в мешке, и кто именно. Решили, что никто не должен. Груз измеряется в мешках, и баста. Футляры с дубинками собрали, мешок завязали и отложили в сторонку (все трое и так знали, что он не входил в счет).
Ручаться можно, ни у кого из «грузчиков» подозрений не возникло. Даниловские ребята проделывали те же операции в этом же месте, и не единожды. Правда, в прошлые времена грузы были самыми безобидными.
Принято считать, что контрабанда – это непременно нечто экзотическое или по крайней мере запрещенное к ввозу-вывозу: наркотики, оружие, цветные и редкоземельные металлы. Так тоже бывает. Редко. Гораздо чаще идущая в Россию контрабанда являет собой товар самый безобидный и прозаический: вагоны французского коньяка, трудолюбиво изготовленного где-нибудь под Краковом, пресловутый спирт «Ройял», выгнанный из датских опилок, американские сигареты, сработанные из отбросов турецкого самосада египетской мастеровщиной, наконец, жвачка, даже химическая «пепси». Весь фортель в том, что себестоимость у этого «товара быстрого оборота» обычно ниже низкой, и, если не платить таможенных пошлин, прибыль получается вовсе уж баснословная. Потому и гонят нелегально… И все это идет такими потоками, что превращается не в контрабанду даже – в самые нормальные грузоперевозки, подпитывающие торговлю и экономику десятка стран.