Последние отзывы

  170  

Крыса, не шелохнувшись, еще полщепки глядела на него, будто запоминая, потом неторопливо развернулась и, пробежав верхом забора, спряталась в тень.

Бродяге отчего-то стало жутко. Захотелось плюнуть на дурацкую месть и убраться куда подальше из дурного места, как будто охраняемого самим Сашием. Но тут чадящий комок наконец-то вспыхнул, опаливая руку, и нищий, широко размахнувшись, зашвырнул его на соломенную крышу ближайшего коровника.

Рыска как раз доплела косу (Альк управился первым), когда со стороны, куда ушел Жар, донеслось измятое эхом:

— Эге-е-ей! Ры-ы-ысь! А-а-альк!

— Он свалился в овраг, сломал спину и просит его добить? — с надеждой предположил саврянин.

Надежда, увы, быстро угасла: крики были истошные, но не мученические и тем более не предсмертные.

— Чего тебе?! — заорал Альк в ответ.

— Идите сюда! Помощь нужна! — Вор понял, что друзья сидят ближе, чем ему казалось, и стал звать тише, зато четче.

— Схожу погляжу. — Саврянин нехотя поднялся, вытащил из костра горящий сук подлиннее и поярче.

— Он же обоих зовет! — Рыска вскочила еще раньше.

— Любопытно или одной оставаться страшно?

Альк, впрочем, не возражал и даже позволил смутившейся (угадал, причем дважды!) девушке уцепиться за свой рукав. За ладонь Рыска до сих пор стеснялась — почему-то мигом в жар бросало, будто она делает что-то неприличное.

Оврага в лесу не оказалось, да и вообще Жар ждал их на опушке, смущенно топчась возле чего-то белого, распростертого на земле и слабо стонущего. Женщина, саврянка! Как Рыске вначале показалось — жутко уродливая, толстая (да еще в каком-то балахоне!), с короткими всклокоченными волосами и опухшим лицом.

Потом девушка сообразила: да она же просто беременная и зареванная!

Альк сунул факел Жару, знаком показал — подсобирай дровишек! — и присел на корточки рядом с саврянкой. Спокойно, но напористо спросил:

— Тше издеща?

Женщина, приподнявшись, вцепилась в его колено тонкими и жилистыми, как воробьиные лапки, пальцами. И быстро-быстро заговорила, мешая слова со всхлипами, даже саврянину трудно понять.

— Она жена сапожника, живет в веске вешек за пять отсюда, — начал переводить Альк, опуская большую часть слов. — Он повез товар на рынок и должен был вернуться к обеду, но не вернулся. Утром она запрягла корову и поехала за ним. Корова молодая, поскакала с горки, попала в кротовину и сломала ногу. Эта дура, вместо того чтобы подождать попутчика, бросила телегу и пошла пешком. Шла-шла, потом внезапно потекло по ногам, и вскоре сильно заболел живот. Она прошла еще немного и поняла, что умирает.

— Умирает или рожает? — непонимающе уточнила Рыска. Саврянка осеклась на полуслове, запрокинула голову и тоненько завыла, так стиснув пальцы, что Альк поморщился.

— Ей очень страшно, и она убеждена, что это одно и то же.

— Так скажи ей, что это неправда!

— Она все равно не поверит, пока ребенка не увидит. — Саврянин стоически переждал потугу, но, когда она закончилась, тут же отодвинулся. — Ты когда-нибудь роды принимала?

— Только у коров… — Девушка с ужасом глядела на корчащуюся женщину. Вот, значит, как оно у людей происходит?! Рождение братика прошло мимо Рыски, тем более что роды у ее матери были вторыми, быстрыми. Утром девочку услали к бабке Шуле, будто бы проросшую картошку перебирать, а к вечеру вернулась — лежит уже в колыбели, пищит, чистенький, розовый. А тут — темные пятна на подоле, обезображенное болью лицо с искусанными губами и провалами глаз, мученические стоны и истошные вскрики, будто саврянка действительно вот-вот переступит на небесную Дорогу.

— Ну попроси ее встать на четвереньки, будет похоже.

— Альк!!! — задохнулась от столь бесстыжего цинизма Рыска, не догадываясь, что белокосый того и добивается: двух паникующих женщин на одного младенца было многовато. — Так… так нельзя! Люди — не коровы, и не смей их сравнивать!

— Почему? Коровы обидятся?

— Она же твоя соотечественница! — Рыска попробовала зайти в тыл к Альковой совести — вдруг там на ней осталось уязвимое местечко?

— В первую очередь она бестолковая баба, которая наделала кучу глупостей, — легко отразил атаку саврянин. — Впрочем, все вы такие.

Рыска возмущенно ахнула. Нашелся толковый! Бабы хоть сами от своих глупостей страдают, а не остальных заставляют! Пусть бы попробовал родить, а потом нос задирал! Мужику-то легко героем быть — занимайся, чем тебе любо, а тебя тем временем и обстирают, и накормят, и ублажат!

  170