Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
32 
– Живо, живо! – нетерпеливо покрикивал Кузьмич. – Времени почти нет, час какой-то. Надевайте потом, что на кого смотрит, все одинаковое...
Под зорким и пристальным взглядом нескольких дул с Мазура сняли кандалы и подтолкнули к двери баньки. Войдя в тесный предбанник, он неторопливо принялся раздеваться, движимый сейчас нехитрой солдатской философией: что бы там плохое ни случилось потом, а банька – вещь неплохая, и ею стоит воспользоваться...
Следом появилась Ольга, покрутила головой:
– Что-то интересное завязывается...
– Вот и посмотрим, – сказал он спокойно. – Раздевайся, малыш, хоть вымоемся как следует, а на э т и х наплюй с высокой колокольни... Ты у меня молодец, неплохо получается – обливать презрением, вот и дальше двигай в том же ключе. Предки твои дворянские, как история гласит, лакеев в таких ситуациях нисколечко не стеснялись...
Они и в самом деле мылись совершенно непринужденно, терли друг другу спины, притворяясь, что никого, кроме них, в жарко натопленной бане и нет. Толстяк, правда, пытался зыркать на Ольгу блудливым взглядом, но с ним Мазур управился моментально: хлопнул по пояснице вроде бы в шутку, однако нечаянно угодил в одну из болевых точек, и господина Чугункова моментально скрючило, а разогнувшись, он убрался в дальний угол и отныне держался совершенно монашески...
Пока мылись, кто-то унес старую одежду и приволок новую – стопу одинаковых штанов и рубах, белых, из толстого полотна, со скупой красной вышивкой на рукавах у запястий и по воротнику. На Мазура пришлось почти впору, Ольге пришлось и рукава, и штанины подвернуть, но и в этом каторжном наряде она оставалась столь прекрасной, что у Мазура захолонуло сердце, и он пообещал себе выжечь здешний клоповник начисто, если это понадобится ради ее спасения.
Полотенец хватило, чтобы как следует высушить Ольгины великолепные волосы, а на лавке нашлись и гребень, и пара косметичек – хозяину явно намеревались показать товар лицом. Выйдя первым на крылечко, Мазур опять угодил под прицел полудюжины стволов, на запястьях и лодыжках звучно щелкнули кандалы.
– Ну вот, – довольно оглядев его, заключил Кузьмич. – Теперь и на люди показаться не стыдно. Что жена замешкалась?
– Косу заплетает. Сигаретку дай, старче, а то мои с одеждой унесли...
– В горнице подымишь потом, – отрезал Кузьмич. – Будешь еще двор табачищем поганить...
Мазур вспомнил: он и в самом деле ни разу не видел курящим ни Кузьмича, ни кого-то из его подручных, и табачным духом от них не пахло. Ну да, естественно – «трава никоциана»...
– Ты смотри, на хозяина хвост не подымай, – сказал Кузьмич, пристегивая его к общей цепи – А то кто его знает, с какой он сегодня ноги встал. Велит в яму с медведем кинуть – придется исполнять скрепя сердце...
Мазур оглядывался. Пушка уже стояла у главного крыльца обширного терема – и возле нее выжидательно переминался мужик с дымящимся фитилем. Теперь Мазур хорошо рассмотрел, где размещались колокола: на специальной звоннице, высокой башенке, под шатровой крышей на четырех резных балясинах. Колоколов – целых пять, два больших и три помельче.
Слушай-ка, старче божий, – сказал Мазур. – Насколько я помню, это вроде бы не в раскольничьей традиции – колокола на церковь вешать...
– А они и не на церкви. Вон, звонница особая.
– Да я не то имел в виду... Колокольным звоном встречать – это вроде бы не по вере, а?
– Ты не лезь в то, чего не понимаешь, – сказал Кузьмич, и лицо у него на миг определенно омрачилось. – Вера тут ни при чем – хозяина встречаем...
– А он-то не старовер, а?
– Он – хозяин. Тебе достаточно. Мне, положим, тоже...
Один за другим выходили остальные – и попадали на цепь, конечно. Вокруг, сбившись в несколько кучек, маялись принаряженные обитатели заимки, они старательно держались подальше от пленников, не переступая пределы невидимого круга, но, судя по лицам, что-то не ощущали себя вольными орлами. Заранее можно сказать, что здешний хозяин свою челядь держит в кулаке без всякой старинной сибирской патриархальности...
– Что они, старче, у тебя такие скучные? – не выдержал Мазур. – Сколько помню, всегда говорилось, что староверы есть люди независимые и несгибаемые...
– Молчи ты! – цыкнул на него Кузьмич, остервенев лицом.
Мазур замолчал. Подобострастная суетня вокруг и боязливые лица удручали его сами по себе. Все-таки места здешние испокон веков были вольными. Еще при Николае Первом, когда только что приехавший из России и никогда не бывавший прежде в Сибири новый губернатор попробовал было объясняться со здешними мужиками так, как привык за Хребтом, финал получился для него крайне унизительным: казачий конвой был шантарскими таежными жителями мгновенно обезоружен, побит и связан, а у самого губернатора долго вертели под носом ядреными кулаками и, как умели, объясняли ему простыми словами, что тут ему не Россия. Как ни удивительно, особых репрессий не последовало...
32 
