35 
– Все очень просто. Я уже говорил вам, что ваш случай уникальный. Поэтому я, скажем так, получил хорошую практику. Считайте себе участником эксперимента… – Хирург рассмеялся. – Шучу.
– Большое вам спасибо, – с чувством сказал Паленый.
Он ощутил огромное облегчение. Вопрос оплаты висел на нем тяжелыми гирями, поэтому Паленый держался с доктором очень сковано.
– Пустяки… – опять отмахнулся главврач. – Хорошо все то, что хорошо заканчивается. В вашем случае я применил новые технологии и теперь вижу, что в своем выборе оказался прав.
– Мне здорово повезло.
– Это верно, – согласился хирург. – Но я так думаю, свое везение вы заработали сами, добыв деньги на операцию.
Паленому показалось, что доктор посмотрел на него как-то странно. У него даже озноб пошел по спине – неужели главврач что-то заподозрил!?
Он ответил, стараясь скрыть волнение:
– Признаюсь, что большую часть денег я занял… под залог квартиры. Ничего, отработаю. Теперь отработаю.
– Я за вас рад, – искренне ответил доктор. – В вашей шкуре мне не приходилось бывать, но могу себе представить… Бытует мнение, что врачи – отмороженные люди. Их не трогают страдания пациентов. В какой-то мере это так. Нельзя пропускать через себя чересчур много отрицательных эмоций. Никакая психика не сможет выдержать таких испытаний. Но бывают исключения…
Главврач закурил.
– Дурная привычка, знаете ли, – сказал он, сокрушенно вздыхая. – Увы, человек слаб и погряз в своих привычках, не всегда совместимых со здоровым образом жизни. Так вот, касательно исключений. Врачи все-таки тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Вы как раз и были таким исключением. Признаюсь только теперь и только вам. Вы очень мужественно держались, не ныли и не хныкали, а это, поверьте, могут немногие.
Паленый смущенно опустил глаза.
– Ну полноте, полноте… – Врач по-дружески похлопал Паленого по руке. – Что ж, пришла пора прощаться. Вдруг у вас появятся какие-нибудь проблемы с лицом, немедленно ко мне. Деньги вам больше не понадобятся, предупреждаю сразу.
– Я вам очень признателен. Еще раз спасибо…
Очутившись на улице, Паленый вдруг почувствовал, что его не несут ноги. Он подошел к той скамейке, на которой дожидался приема к главврачу в первый раз, и сел.
Как теперь жить дальше? У Паленого голова шла кругом. Он понимал, что стоит перед дверью в другой мир, но никак не решался ее отворить…
Глава 9
Уехать! Прочь из этого города! Это решение вызревало давно, и наконец оформилось в сознании Паленого окончательно.
Ничто его здесь не удерживало, кроме долга Есесеичу. Деньги у Паленого еще остались, но он боялся появляться на Мотодроме. Тем более, в новом обличье. Это было опасно.
"Отдам… позже, – думал Паленый, сидя в такси, которое везло его на вокзал. – Обязательно отдам!" Квартиру он замкнул, а ключи отправил по почте соседке бабули, такой же старушке со словами благодарности и объяснением своего поступка.
Конечно, объяснение не выдерживало никакой критики и было глуповато-наивным, но Паленый решил, что это не суть важно. Главное, квартиру он оставил в идеальном порядке, а воровдомушников можно было не опасаться – у старушки брать было нечего.
Первый "выход в свет" был для Паленого самым сложным и тяжелым. Ему казалось, что все смотрят только на него, притом смотрят с подозрением. Он чувствовал себя голым и едва сдерживался, чтобы не броситься, сломя голову, куда-нибудь в кусты.
В железнодорожной кассе ему показалось (собственно говоря, так оно и было), что кассирша чересчур долго выписывала ему билет.
Она куда-то уходила, потом у нее что-то случилось с компьютером, затем ей позвонили, и она тихо сказала в телефонную трубку всего несколько слов с очень серьезным видом (может, это был звонок из милиции?), а когда он, наконец, получил заветную бумажку в руки, кассирша посмотрела на него как-то уж очень недобро.
Паленый был весь в поту, когда выскочил из помещения, где размещались кассы, на привокзальную площадь. Сердце колотилось, как бычий хвост, а ноги сами понесли его в крохотный скверик, где размещался наружный туалет.
Там он и проторчал полтора часа, пока не подали состав, благо сновавшие туда-сюда люди были больше озабочены своими физиологическими проблемами, нежели разглядыванием разных подозрительных личностей, которые соображали в скверике на троих или просто сидели на скамейках, покуривая и поплевывая в небеса.
35 
