81 
Именно после завоеваний Чингисхана Европа и Азия, Восток и Запад вступили в прямой контакт, и громадный континент в некотором смысле стал единым. И у русских, строго говоря, по отношению к Чингисхану не может быть никаких причин для неприязни — его войска на русскую землю никогда не вторгались. А за своих потомков он, разумеется, не ответчик… Ну, а о том, чем Русь обязана татарам (пусть кого-то и шокирует такая постановка вопроса), — мы поговорим чуть позже…
Современные исследователи давно уже пишут, что, судя по всему, Чингисхан с некоего не проясненного для нас момента искренне верил, что Тенгри, Великое Небо, именно ему предназначило власть над миром. Это, кстати, опять-таки прекрасно соотносится с психологией каганов, одновременно и светских, и духовных владык. Все противники Чингисхана, не принимавшие эту идею, считались не просто врагами, а «булга ирген», мятежниками, выступавшими против воли Неба. И война против них, таким образом, была морально оправданной необходимостью. Так что Чингисхана вела не жажда грабежа, а некая высокая идея. Была ли она истинной или ошибочной, по нраву она нам, сегодняшним, или нет — это уже второй вопрос. Нельзя забывать, что и наши высокие идеи, во имя которых наши предки пролили немало кровушки, другим сплошь и рядом казались и не идеями, и не высокими. Все относительно, в конце концов…
Перед смертью (очевидно, все же не внезапной) Чингисхан в присутствии десятков свидетелей дал наставления двум своим сыновьям, которым предстояло принять государство — Угедэю и Тулую. Главные его требования, высказанные в предельно жесткой форме, — соблюдать целостность государства и не изменять «Ясу», свод писаных законов. Считается, что при этом было высказано еще и категорическое пожелание расширять татарскую империю «до последнего моря», но насчет этого достоверно ничего не известно. Эта сторона вопроса наиболее туманна, так что до сих пор нельзя сказать с уверенностью, в самом деле Чингисхан завещал сыновьям идти до «последнего моря», или эта идея возникла после его смерти и была приписана авторитету покойного властелина…
В 1229 году брат Чингисхана Отчигин, сыновья Джагатай и Тулуй в присутствии всех мало-мальски значимых в Великой Степи людей провозгласили Угедэя великим ханом. Девятикратно, как требовал обычай, поклялись ему в верности. А в 1235 году состоялся знаменитый курултай, совещание, в котором участвовали тысячи людей — не только знатные люди и военачальники, но и особо отличившиеся воины. Там-то и обсуждался серьезнейший вопрос: продолжать походы за пределы государства или удовольствоваться уже имеющимися?
И у той, и у другой точки зрения имелись свои сторонники — татары вовсе не были сплоченной ордой грабителей, только и мечтавшей о новых набегах. Бесконечные войны, как легко догадаться, тяготили и самих воинов — у каждого была семья, хозяйство, а любовь к приключениям хороша только в юные годы. Сам Угедэй, хоть и четверть века проведший по воле отца в походах, военное дело не особенно любил, а ставший его первым министром Елюй Чуцай к «ястребам» тоже не относился и любил говорить, что главное — не воевать, а управлять. Тем более что былые враги — соседние государства были начисто разбиты и угрозы не представляли никакой. Во времена Чингисхана было добыто достаточно богатств, чтобы вести обеспеченную жизнь.
Однако «партия войны», как легко догадаться, сложилась сильная — потому что состояла из тех, кого с полным на то основанием можно именовать генералами. Очень возможно, что некий общетатарский референдум, проводившийся среди простого народа, показал бы, что большинство за мир — еще и оттого, что вводившиеся в случае войны чрезвычайные налоги по бедноте и «середнякам» били не в пример сильнее, чем по знати. «На войну» забирали обычно трех коней с каждого «хозяйства». Тот, у кого тысячный табун, такую реквизицию перенесет легко, если вообще заметит. А тот, у кого коней всего десяток?
Генералы, без сомнения, не хотели расставаться с той громадной властью, которой обладали только в военное время. Да и военная добыча… Мы прекрасно помним, что в сорок пятом году рядовой мог притащить домой только то, что помещалось в заплечном мешке — а вот генералы и маршалы вывозили из Германии добро вагонами. Точно так же обстояло и в тринадцатом веке, разве что вагонов еще не изобрели…
81 
