Последние отзывы

  206  

* * *

Сутки спустя после этих событий на берегу Понта Евксинского, в уединенной бухточке стояли Митридат и Савмак. Миопарон Селевка болтался на якоре в тени скал – осторожный пират решил не дразнить без нужды сикофантов пантикапейского наварха, уже успевших рассмотреть, что за гости пожаловали в столицу Боспора. Поэтому он вышел вечером в открытое море, а затем, когда на Таврику опустилась ночь, причалил в этой бухте, находившейся на расстоянии пятидесяти стадий от города. Сигнальный костер Селевку зажег один из его тайных осведомителей; их было немало и на Боспоре – предводитель киликийцев платил, не скупясь. Митридат, сердечно попрощавшись с царем Перисадом и от всей души поблагодарив за гостеприимство, от многочисленной охраны отказался. Он попросил лишь, чтобы до бухты его сопровождали аспургиане Руфус, Пилумн, Тарулас и скифский царевич Савмак: Митридат уже знал, что эти четверо могут разогнать целую вражескую рать.

– Пора, – задумчиво сказал Митридат, заметив машущего куском красной материи Селевка. – Попрощаемся…

Они крепко обнялись.

– Запомни, – усаживаясь в хрупкую лодчонку, прокричал юному скифу Митридат, – я все еще твой должник!

Савмак в ответ только грустно улыбнулся – он как-то незаметно сдружился с этим богатырем, и расставание принесло ему какую-то странную тоску, будто что-то осталось недосказанным до конца, не выясненным. Юноша уже знал, кто на самом деле «купеческий племянник», и схожесть их судеб поразила его до глубины души.

– Эй, Тарулас, дорогой мой учитель фехтования! – между тем продолжал басить Митридат, стараясь перекричать шум прибоя. –А может, все-таки, поплывем в Понт?

– Благодарю, басилевс, – ответил Тарулас. – Но я остаюсь здесь. Только запомни – мое настоящее имя Рутилий, я римлянин.

– Пожалуй, единственный римлянин, не считая Руфуса, кому в бою я бы доверил свою спину, – рассмеялся Митридат и помахал ему рукой. – Прощай! И пусть хранит вас златокудрый Дионис и богиня Ма.

Миопарон поднял парус, и хищный нос судна нацелился на далекую Синопу. Море вздыхало размеренно и тяжко, будто и его тронула грусть прощания. Только чайки радостно хохотали в вышине, приветствуя ясную тихую погоду, и садились на воду, чтобы окунуться в расплавленную бирюзу мелководья.

  206