90 
В пыточную быстрым шагом вошел невысокого роста человек в богатых одеждах. Иорам бен Шамах узнал его – это был помощник начальника следствия, перс знатного, но обнищавшего рода по имени Оронт. Волосы перса и короткая курчавая борода были покрашены в черный цвет. Глаза Оронта, отражая пламя очага и светильников, сверкали хищно и дико, будто у безумца. Возможно, он и впрямь был не в своем уме, потому что даже самые отверженные из гетер избегали общения с помощником начальника царского следствия – после оргий в его доме многие женщины возвращались истерзанными, будто их рвал и насиловал дикий зверь.
– Добавьте огня, вы, ублюдки, – резко приказал он палачам, при его появлении в страхе склонившимся едва не до пола. – Обленились, скоты… – проворчал уже себе под нос.
Оронт не спеша подошел к дифру, где сидел лекарь, с нездоровым любопытством осмотрел тщедушную фигуру будущей жертвы. Наконец, видимо удовлетворенный увиденным, молча указал на иудея палачу-киликийцу, который, едва дыша от раболепного ужаса, согбенно торчал позади. Палач рыкнул от чрезмерного рвения и одним махом обнажил лекаря по пояс, разорвав в клочья ветхий хитон.
– Сейчас мы немного тебя поджарим, пес иудей-ский, – злобно ухмыляясь сказал перс. – Чтобы ты понял, что тебя ждет в том случае, если не скажешь правду. Начинай!
Иорам бен Шамах попытался возразить… сказать что-то, но из его горла уже рвался нечеловеческий крик – раскаленная металлическая полоса легла на обнаженное тело, и отвратительный запах горелого человеческого мяса наполнил пыточную.
– Достаточно! – Оронт, раздувая ноздри, глубоко вдохнул и по-волчьи ощерился. – Теперь подумай хорошенько, прежде чем отвечать на вопросы. Солжешь – проклянешь тот миг, когда тебя мать родила.
Он прошел в глубь пыточной, где на низком столике стоял кувшин вина и сладости, явно предназначенные не для немых полуживотных-палачей. Налив чашу, он выпил и присел в ожидании на грубую скамью, застеленную ковриком. Палачи, безмолвные, как истуканы, стояли по сторонам входной двери, сложив руки на груди и следя за каждым движением начальника с подобострастием и готовностью выполнить любой приказ.
Даипп, учащенно дыша от непривычного возбуждения, зашел в пыточную и, небрежно кивнув на приветствие Оронта, уселся на предложенный дифр с мягкой подушкой на сидении. При виде переполненных болью глаз иудея он удовлетворенно улыбнулся в сторону вопросительно смотревшего на него помощника начальника следствия и сказал:
– Запиши все в точности. Наша великая правительница не любит ошибок.
Коротко поклонившись, Оронт достал глиняные дощечки для письма и бронзовый стилос. Его лицо на миг озарила брезгливая ухмылка – главный жрец богини Ма был труслив, как шакал. Он побоялся взять с собой своего логографа, чтобы никто и никогда не узнал о причастности Даиппа к расправе над лекарем.
– Иорам бен Шамах! – торжественно провозгласил жрец. – Ты обвиняешься в государственной измене и намерениях свергнуть законную власть в Понте. За одно это тебя можно четвертовать или распять, как самого недостойного раба. Но наша царица – да хранит ее богиня Ма! – многомудра и милостива. Если назовешь своих сообщников, будешь помилован. Не скрою, что ты будешь изгнан за пределы Понта. Но жизнь тебе будет сохранена.
– Даипп… – голос иудея был тих и невыразителен. – Я не хочу осквернять свои уста ложью. Мы знаем друг друга достаточно давно, и ты можешь верить, что я говорю правду. Не скрою, нынешние порядки в Понте мне не нравятся. Скоро мы станем еще одной провинцией Рима. И тебе это известно лучше, чем кому-либо. Жадность никогда не приводила к добру, Даипп. Золотом не заменишь честь и совесть. Ты ведь видишь, что, несмотря на уверения в вечной дружбе и бескорыстии, римляне исподволь прибирают к рукам земли Понта. Пока тайно, через своих агентов. Но не за горами то время, когда калиги римских легионов будут топтать наши хорионы, а мы безропотно, как стадо животных, пойдем за их колесницами на убой и в рабство. Ты этого хочешь, главный исполнитель указаний нашей «несравненной и богоравной?»
– Замолчи, отступник! – вскричал жрец, краем глаза заметив, как застыла рука Оронта над глиняной дощечкой – перс с сомнением смотрел на жреца, колеблясь, записывать или нет высказывания иудея; он был осторожен и недоверчив, что не раз спасало ему жизнь – случись эти двое договорятся, ему несдобровать из-за чрезмерного рвения и прилежания. – Пиши все, не упусти ни единого слова, – приказал Даипп, прочитав мысли помощника начальника следствия; сам жрец тоже был достаточно осмотрителен и хитроумен и прекрасно понимал, что и в этой подземной темнице могут быть невидимые уши.
90 
