29 
– Я отправляюсь, – заявил он, вернувшись в комнату. – Полагаю, что мне следует передвинуться во времени по крайней мере на тридцать лет вперед.
– Так много? Зачем? – спросил я. Мы стояли рядом с аппаратом.
– Через несколько лет суть дела будут знать только специалисты, – ответил он, – но спустя четверть века она станет известной каждому ребенку. Этому станут учить в школе, и имена людей, которые способствовали воплощению моего замысла в жизнь, я смогу узнать буквально у первого встречного.
Он тряхнул головой и обеими ногами встал на платформу внутри аппарата.
– Свет померкнет, – сказал он, – но это пустяки. Предохранители наверняка выдержат. Правда… при возвращении у меня могут быть кое-какие трудности…
– Какие же?
Он бросил на меня взгляд.
– Вы меня здесь никогда не видели?
– Что вы имеете в виду? – Я его не понимал.
– Ну… скажем, вчера или позавчера или неделю назад, месяц… или даже год назад… вы меня не видели? Здесь, в этом углу, не появлялся ли неожиданно человек, стоящий обеими ногами на аппарате?
– О! – вскричал я, – понимаю, вы опасаетесь, что, возвращаясь, можете не попасть в нужное время, а минуете его и появитесь где-то в далеком прошлом, так? Нет, я никогда вас не видел. Правда, я возвратился из путешествия около девяти месяцев назад; до этого дом был пустой…
– Ну, – прервал он меня, – в конце концов это не так уж важно. Если даже я возвращусь слишком далеко назад, то смогу сделать поправку. Самое большее – мое возвращение немного задерживается. В конце концов, это первый опыт… я прошу у вас терпения…
Он наклонился и нажал первую кнопку. Свет ламп сразу стал тусклым, аппарат издал слабый высокий звук, как при ударе по стеклянной палочке. Мольтерис поднял руку в прощальном жесте, а другой рукой повернул черную рукоятку, одновременно выпрямляясь.
В этот момент лампы снова запылали с прежней яркостью, и я увидел, что его фигура начала меняться. Одежда потемнела и стала расплываться. Но еще более удивительное происходило с ним самим: становясь прозрачными, его черные волосы белели, его фигура в одно и то же время расплывалась и корчилась, так что когда он исчез с моих глаз вместе с аппаратом и я оказался перед пустым углом в комнате, пустым местом на полу и белой, нагой стеной с розеткой, в которой не было вилки, когда, повторяю, я остался один, с открытым от изумления ртом, перед моим взором все еще было это поразительное превращение: ведь исчезая, захваченный потоком времени, он одновременно старел с головокружительной быстротой – десятки лет он пережил за долю секунды! Я подошел на колеблющихся ногах к креслу, передвинул его, чтобы лучше видеть пустынный, ярко освещенный угол, уселся и стал ждать. Я ждал всю ночь, до утра.
Ну так вот, с тех пор прошло семь лет. Думаю, что он уже никогда не вернется, ибо, поглощенный своей идеей, он забыл об одном простом обстоятельстве, которое, не знаю почему – сознательно или из невежества, – упускают все авторы фантастических гипотез. Ведь, путешествуя во времени, и уйдя на двадцать лет вперед, на столько же лет станешь старше, ибо как же может быть иначе? Он представлял это путешествие таким образом, что настоящее человека может быть перенесено в будущее и его часы будут показывать время отлета, в то время как все часы вокруг будут показывать время будущего. Но это, как вы понимаете, невозможно. Чтобы было так, он должен был бы выйти из времени и вне его каким-то образом добираться к будущему, а найдя подходящий момент, войти в него… извне… как будто существует что-то такое, что лежит вне времени. Ничего такого нет, и поэтому несчастный Мольтерис собственными руками создал машину, которая убила его, заставив мгновенно постареть, и когда она остановилась там, в выбранном им моменте будущего, в ней находился лишь его скорченный труп с шапкой седых волос…
А теперь о самом страшном. Эта машина остановилась там, в будущем, но этот дом, вместе с квартирой, с этой комнатой и пустым местом в углу тоже ведь плывет по времени, пока не постареет настолько, насколько переместилась в будущее машина Мольтериса, и тогда она появится там, в пустом углу, а в ней – Мольтерис… то, что от него осталось… и это будет наверняка!
V (Стиральная трагедия)
Вскоре после моего возвращения из одиннадцатого звездного путешествия газеты стали уделять все больше внимания конкурентной борьбе двух крупных фирм, производивших стиральные машины, – Наддлегга и Снодграсса.
29 
