— Через полтора года замуж выйдет.
— Если эта история выплывет наружу, свадьбы не будет. Коли на то пошло, я всем расскажу, что не только за жопу ее трогал, но и раком ставил по всем правилам. Спокойно. Не дергайтесь. Помните про револьвер. После этого ваша Аннетта мужа себе не найдет даже среди людоедов. Вы меня поняли?
— Как не понять. Говори, чего тебе от меня надо?
— Хочу получить письменное согласие на установку нескольких столбов на вашей земле.
— А заплатишь?
В
(Кавалер Манкузо — командор Лонгитано)
— Кавалер Манкузо! Входите, входите.
— Вы хотели меня видеть, и я тут как тут. Для Филиппо Манкузо приказ командора Лонгитано закон.
— Изволите шутить, кавалер. Какие приказы! Только просьбы, покорнейшие просьбы. Сожалею, что пришлось вас побеспокоить. Кабы не я, сидели бы в Вигате, а то пришлось в Монтелузу тащиться. Я здесь уже дней двадцать, к брату приехал подлечиться, Нино у меня врач.
— Что-нибудь серьезное?
— Слава богу, нет. Но в нашем возрасте приходится думать о здоровье. Вы-то как себя чувствуете?
— Не жалуюсь.
— Поставьте свечку Богородице. Помните пословицу? «В шестьдесят инвалид: тут болит, там болит».
— Истинная правда.
— Чтобы не задерживать вас, сразу перейду к делу. Попросить вас приехать побудило меня письмо, которое я получил сегодня утром от депутата Палаццотто, моего дорогого друга. Вы знаете, какой это прекрасный человек, — второго такого не найти.
— Да продлит Господь его дни за все добро, которое он делает даже тем, кто этого недостоин!
— Вот его письмо. Я вам прочитаю. «Дорогой Лолло, к величайшему своему огорчению узнал, что ты неважно себя чувствуешь. Надеюсь, это ненадолго и твое здоровье скоро поправится. Нам с тобой еще предстоит столько сделать на благо нашего любимого края. Относительно устройства на работу в Сицилийский банк Манкузо Альберто, которого ты столь горячо рекомендуешь, с удовольствием сообщаю тебе, что все на мази. Через пару дней его должны пригласить для беседы в Генеральную дирекцию банка в Палермо. Говорить с господином Манкузо будет замдиректора центрального отделения Антенори Манджими, он из Болоньи, но наш человек. Так что можно не волноваться. Поправляйся скорее. Крепко тебя обнимаю. Твой Чиччо Палаццотто». Что с вами, кавалер? Вы хотите стать на колени?
— Да, хочу. Стать на колени и поцеловать вам руку! Не знаю, как вас благодарить. Скажите, что я могу для вас сделать, и я сделаю. Все что угодно. К вашим услугам!
— Поверьте, кавалер, для меня лучшая благодарность видеть, что вы довольны. Этого достаточно. Не смею вас больше задерживать. Надеюсь, при следующей нашей встрече смогу сказать, что вашего сына приняли на работу в банк. Я провожу вас до двери.
— Бога ради, командор, не утруждайте себя! Я найду дорогу.
— Минутку. Извините, забыл спросить у вас одну вещь. Вы знаете, что Филиппо Дженуарди подал ходатайство о проводке телефонной линии между ним и его тестем?
— Нет, я этого не знал.
— Если не ошибаюсь, часть столбов под провода должна быть установлена на вашей земле.
— Ну и пожалуйста, никаких проблем. Скилиро, тесть Дженуарди, мой друг, да и сам Пиппо Дженуарди родился и вырос на моих глазах. Повторяю: никаких проблем. Сколько нужно столбов, пусть столько и ставят.
— Одна проблема все-таки есть.
— Да?
— Да.
— А именно?
— Этих столбов на вашей земле быть не должно.
— Нет?
— Нет.
— Никаких проблем, командор! Даже под страхом смерти ни одного столба поставить не дам. Ни одного! Пускай Филиппо Дженуарди, ежели ему так надо, в другом месте землю рогами роет.
Г
(Пиппо — синьора Джакапоне — Мариано Джакалоне)
— Здравствуйте, синьора. Синьор Джакалоне дома?
— А вы, извиняюсь, кто?
— Филиппо Дженуарди. Вы меня не помните, синьора Берта? Вы меня с тех пор знаете, как я под стол пешком ходил.
— А, это ты! Пиппо! Извиняй, сынок, стара я стала, вижу худо. Ты ведь женат, верно? А дети есть? Дал тебе Господь детей?
— Пока не дал. Синьор Джакалоне дома?
— Мой муж? Мариано?
— Да, синьора, ваш муж. Синьор Мариано.
— Что тебе сказать, сынок? И да и нет.
— Как это?
— А так, что уже три дни у него у самого не все дома. Ум, понимаешь, отшибло. Всего три денечка назад молодым в свои восемьдесят с гаком выглядывал. А в понедельник за обедом вдруг уставился на меня, сердечный, и пытает: «Извиняюсь, синьора, а вы кто будете?» Я ажно похолодела вся. Отвечаю: «Берта я, твоя жена!» Он молчит, будто даже не слышит. Только когда уже темнеть стало, опять меня признал: «Где ты целый божий день пропадала, что я тебя не видел?» Какое несчастье, сынок! А зачем тебе мой муж?