Особенно,... 
67 
По улице в этот ранний час проезжали только такси, микроавтобусы, развозящие газеты, да полицейские машины. Рик решил объехать квартал тетушки Евы, чтоб прояснить обстановку. На углу Кэрролл и Пятой, на заднем дворе корейского магазинчика деликатесов, горел свет, и какой-то бедолага-мексиканец сидел на скамейке и чистил морковь. Рик почувствовал запах пекарни, что находилась вниз по улице. Никто не узнает ни его грузовик, ни его самого. Когда он в последний раз появлялся здесь, то щеголял бритой головой, ручищами в двадцать два дюйма и усами а-ля Фу Манчу. Мышцы распирало от гормонов роста-. Теперь он выглядел ординарно – обычный здоровенный мужик из Бруклина, который просто проезжает себе мимо. Но если его кто-нибудь опознает, новость немедленно дойдет до Тони Вердуччи. Рик припарковал машину на дорожке, ведущей к складу лесоматериалов на углу Четвертой авеню и Кэрролл-стрит. Было еще слишком рано, и склад был закрыт. Так что его грузовик может там постоять с десяток минут, а больше времени и не потребуется. Он взял с собой галонное ведерко каминного цемента, купленное днем раньше. Никаких подозрений ни у кого не должно возникнуть: как будто он несет банку с краской. Всего десять минут – какое кому дело до грузовика. Вопрос был в том, соблюдались ли правила поведения в квартале тетушки Евы и до какой степени окрестное хулиганье находилось под контролем.
Помнится, раньше достаточно было нарваться на кучку молодых ребят с модными стрижками, чтобы напороться на неприятности. Так по крайней мере было раньше. А теперь… Что он знал о жизни? Она свелась для него к тому, как выращивать кукурузу, пришвартовать к причалу лодку, разговаривать с мертвой рыбой. По магазинчикам на углу Рик мог судить о том, что в районе стало больше черных и пуэрториканцев. Но, поднимаясь вверх по склону, он не увидел ни граффити, ни толстых решеток на окнах, ни битого стекла вдоль тротуара. Из автомобилей, как ему показалось, больше всего было американского производства без затейливой отделки и всякой дряни, вроде амулетов, игральных костей, свисающих с зеркала заднего обзора. Номерные знаки не обвешаны елочными огнями по периметру. Мешки с мусором, аккуратно завязанные, уже вынесены, скоро их подберет мусорка. Все это означало, что в квартале еще живут старые семьи. И что маленькие усохшие вдовушки, страдающие бессонницей и поглядывающие из окон, могут при виде незнакомца вызвать полицию или нашептать тетушке Еве, если узнали его. Они все здесь между собой знакомы и ведут долгие разговоры, стоя на улице с пакетами рулетов из пекарни. Рик спешил вдоль улицы с опущенной головой и ведерком в руке. Подойдя к заветной двери, сунул старый ключ в замочную скважину и бесшумно вошел. Рик знал, что тетя спала в задней спальне наверху. Стол рядом с дверью был завален почтой. Любопытно, от кого конвертики, но он не стал тратить время попусту. Вошел и ушел, Рикки, вошел и быстро ушел.
Он бросил взгляд на лестницу рядом с входной дверью – темно, ни звука. Проскользнул вдоль стены коридора, по той его стороне, где доски пола не так скрипели. Кто-то починил дверь, ведущую в подвал. Рик спустился по лестнице и зажег одну лампочку. Этого света было достаточно, чтобы разглядеть коробки с трухой писем и фотографий, поломанную садовую мебель, груды одежды, принадлежавшей дяде Майку, погрызенной мышами, заплесневелой, двадцать лет не ношенной. Свалка ржавых велосипедов и тележек, на некоторых Рик катался ребенком. Камин был таким старым, скорее всего, он был сложен во времена, когда дядя Майк и тетушка Ева жили регулярной половой жизнью, и находился в узком прямоугольном закутке. К нему с потолка тянулись, словно щупальца осьминога, обернутые асбестовой изоляцией трубы воздухопровода. Рик заметил коробку с воздушными фильтрами для каминной топки. Кто-то тетушке Еве их меняет. Он протиснулся за каминную топку, прилегавшую к стене, смежной с домом семейства Маринарос. Затем обхватил руками жестяную трубу дымохода, тянувшуюся от топки к камину. Труба была замазана каминным цементом в том месте, где она уходила в кирпичную кладку камина, чтобы предотвратить утечку углекислого газа в подвал. Рик расшатал трубу, цементная замазка треснула, и он выдернул ее из гнезда. В камине открылась черная круглая дыра. Он просунул руку в закопченное отверстие и пошарил по стенке. Тогда, четыре года назад, устраивая тайник, Рик вынул один из наружных кирпичей из гнезда, стесал соседний рыхлый кирпич и запихнул в образовавшуюся нишу толстый пакет, обернутый водонепроницаемой лентой. Потом тыльной стороной ладони вогнал кирпич обратно, чтобы он не выпирал из кладки, и вбил в щели несколько деревяшек, закрепивших кирпич в гнезде. Рик прикинул, что после первой же растопки камина черная сажа покроет его захоронку. И все шито-крыто. Кирпич сидел плотно. Даже если тетушка Ева наймет трубочиста, что маловероятно, принимая во внимание ее возраст и состояние здоровья, у того не будет причин слишком далеко совать нос. Рик наконец нащупал нужный кирпич и с силой дернул его, вытянув из гнезда. На месте ли конверт? Да. Почерневший от сажи, проникшей в щели. Он вскрыл конверт перочинным ножиком. В нем была стопка стодолларовых купюр толщиной в три дюйма, что составляло сорок восемь тысяч шестьсот долларов (сотни старого образца с маленьким портретом Бенджамина Франклина все еще были в обращении). Эти деньги принесла Рику одна из его самых удачных операций, за которой стояла Кристина. Они тогда выгрузили три новых бульдозера «катерпиллер» на крупной строительной площадке в Нью-Джерси, за рекой, прямо с ключами зажигания. Под чехлами их переправили со стройки жилого квартала в пригороде Атланты на трех трейлерах-платформах. Выгрузили ночью. Трейлеры немедленно отогнали в Баффало, и на месяц оставили на свалке металлолома. Рик сам выкатывал бульдозеры с платформ. Принял кейс, который ему вручили. Большие деньги. Может, он сможет потратить часть того, что осталось, на Кристину. Купить ей платье и туфли, все что угодно. Украшения, нижнее белье. Зажигалку. Женщинам нравятся миниатюрные итальянские зажигалки.
67 
