– Все, хватит скулить, – решительно сказал вор. – Иди готовь завтрак. Потом наловим рыбы, а пока будем торчать с удочками, побазарим. Чего-нибудь придумаем. Второй плот сделать недолго, но мы еще поищем первый. Главное заключается в другом…
В чем именно, Люсик спрашивать не стал. В этот момент ему все было безразлично…
Глава 35
Фиалка сразу заметила, что Гараня сам не свой.
– Что случилось? – спросила она требовательно.
Гараня вздрогнул. Этот вопрос, произнесенный с такой же интонацией, он слышал много раз, когда был женатым. В нем звучали и озабоченность, и боязнь, и решимость женщины-матери защищать свою семью от еще неведомых бед любыми способами, и даже ревность.
– Да так… ничего… – буркнул он, избегая встречаться с Фиалкой взглядом.
– Это неправда, – с укоризной сказала девушка. – Я же вижу…
– Дай чего-нибудь поесть, – уклонился от ответа Гараня. – Кишки марш играют.
Пока он ел, Фиалка с обиженным видом бросала плоские камешки в ленивые волны, которые с собачьей преданностью лизали ее босые ноги.
Уже вечерело, и вода в их крохотной бухточке потемнела, поменяв цвет с бирюзового на синий со стальным отливом. Заходящее солнце вызолотило небо, на котором появились кучевые облака, а воздух стал влажным и неподвижным.
– Ночью опять пойдет дождь, – сказал Гараня, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
– Может быть, – коротко ответила Фиалка.
– Ты почему дуешься?
– Я дуюсь? Глупости! – фыркнула девушка.
– И дуешься, и обижаешься. А это нехорошо. Ладно, раз тебе так неможется услышать еще одну страшилку, то я расскажу. Только не говори потом, что лучше бы я промолчал…
И Гараня поведал Фиалке о своей встрече с неизвестным существом, похожим и на человека, и на обезьяну, и на медведя одновременно.
К концу его повествования лицо девушки стало белым как мел. От рассказа Гарани попахивало больным воображением, но Фиалка знала, что он никогда не врет. Да и зачем?
– Что же нам теперь делать? – спросила дрожащим голосом Фиалка.
– Не знаю, – угрюмо ответил Гараня. – На первый раз этот монстр меня пожалел – я так думаю. Но что будет, если мы встретимся с ним еще раз?
Фиалка горестно всхлипнула.
– Теперь и на охоту ходить все равно что по лезвию ножа, – между тем продолжал Гараня. – Мало нам леопардов и змей, так еще это страшилище… У меня до сих пор мурашки по коже бегают, как вспомню его взгляд.
– Скорее бы закончился срок… – с тоской сказала Фиалка.
– Лучше бы его продлить, а о нас чтобы совсем забыли, – тяжело вздохнув, молвил Гараня.
– Но мы не сможем самостоятельно покинуть остров.
– Смогли бы… будь у нас топор или мачете. Но теперь, благодаря этому ублюдку вору, мы на прочном якоре. Разве что нам здорово повезет…
– Как бы не так, – буркнула Фиалка, поняв, что означает последняя фраза. – Сколько здесь сидим, а на горизонте – ни единого судна.
– Нужно постоянное наблюдение. А мы этим не занимались.
– Я смотрела, – возразила Фиалка.
– Время от времени. Но даже если мимо острова будет плыть корабль, то как могут моряки нас заметить? Нужно подать общепринятый сигнал беды.
– Какой?
– В нашем случае – это разжечь большой костер… вон на том мысе, – показал рукой Гараня. – Для этого надо натаскать туда сухих дров и соорудить над ними шалаш – чтобы не намочило их дождем.
– Так чего мы ждем?
– Команды, – невольно улыбнулся Гараня.
– Вот и командуй. Ведь ты тут главный.
– Но даже готовый к применению сигнальный костер не даст нам никаких гарантий, что в скором времени появится какая-нибудь шаланда.
– Тогда нужно лечь и умереть, – зло сказала девушка. – Или смиренно дожидаться босса, надеясь на авось.
– Знать бы, что у него в голове…
– Ничего хорошего. В лучшем случае нас просто вернут туда, откуда взяли. А в худшем… Не хочется даже думать.
– Вот видишь, ты снова начала склоняться к мысли, что в конечном итоге нам каюк.
– Не знаю… Я уже ничего не знаю! – Глаза Фиалки наполнились слезами.
– Ну-ну… – Гараня по-отечески нежно обнял ее за плечи. – Еще, как говорится, не вечер. Все, пора на боковую. А завтра с новыми силами займемся сооружением сигнального маяка…
* * *
Куча хвороста высотой была почти в человеческий рост. Работать начали рано, а потому ближе к обеду Гараня уже начал сооружать над кучей хвороста шалаш, а точнее – навес.