59 
— Алло?
— Господин Дан, это Тойер. Простите, что пришлось вас еще раз побеспокоить, но мне нужно узнать, ради чего в те годы этот Хариольф Туффенцамер примкнул к Коллективу пациентов? Вы можете вспомнить?
Дан думал совсем недолго:
— Сегодня, пожалуй, сказали бы, что он был сексуально озабоченным, кроме того, он пачками глотал лекарства и всякую дрянь… Почему вы спрашиваете?
Тойер услыхал стук собственного сердца.
— Он у вас бывал? В то время, когда Сара… то есть Роня уже жила у вас?
— Нет. У нас не было вообще никаких контактов с тех лет. Но человека с таким именем так просто не забудешь. Вам известно что-либо о Конраде? Он у него?
— Нет, — солгал Тойер. — Нет, нет. Я… я позвоню вам позже.
Приближался ли он к разгадке? Или как раз наоборот?
На Университетской площади сыщика удивило вот что. В Старом университете — «Барокко, XVIII век!», гордясь памятником архитектуры, громко протрубил в вечернее небо самый большой тугодум-полицейский, — трудились папирологи, о чем информировала металлическая табличка. Что они там делали вечером, неизвестно, но, во всяком случае, свет у них горел. Тойер увидел двух парней — с пирсингом, в шляпах-панамах и фуфайках, — внимательно изучавших пыльные свитки пергамента. Почему же представители такой далекой от современности науки выглядели как техно-диджеи? Почему журналисты выглядели как студенты? А сексуально озабоченные подонки как большие художники?
Он набрал номер Туффенцамера. Тот был дома.
Комиссар нашел нужный тон: он просит господина Туффенцамера посетить его завтра вечером, да, конечно, суббота, но все-таки… крайне важно. Возможно, что с его, гостя, помощью удастся завершить следствие или как минимум колоссально продвинуть его вперед.
Швейцарец не стал ломаться и отказываться. Ему, с его обнаружившейся еще в Базеле склонностью к манипуляциям, игра в детектива была, разумеется, весьма интересной. Больше всего ему хотелось вместе с полицейским изобличить кого-то третьего, ложного, лучше всего, если Пильца, который так на это и напрашивался. Манипулирование, доминантность — поведенческое клише сексуальных маньяков…
— Если мы на верном пути, преступление будет раскрыто… — Тойер услышал, как Туффенцамер что-то разгрыз. Леденец, диазепам? — Впрочем, к сожалению или к счастью, преступника уже нет среди живых — нам просто требуется еще парочка свидетельств от человека, владеющего информацией…
— Разумеется. Я найду время. Знаете, для меня это по-настоящему увлекательно…
— Вы ведь бываете время от времени в Гейдельберге? Или все же лучше я расскажу вам, как меня найти. Я живу на Брюккенштрассе. Лучше всего, если мы встретимся у меня дома.
— Нет, нет, я знаю город и в последний раз приезжал туда как раз на Новый год.
Тойер, торжествуя, потряс кулаком.
Разговор завершился, рыбка проглотила наживку. Перед окном папирологов стоял изысканный господин в темном костюме и через закрытое окно громко разговаривал с одним из «крутых» ученых, при этом он постоянно приподнимался на цыпочки, чтобы видеть своего собеседника. Они договаривались о времени, когда парень придет делать обширную татуировку: изысканный господин, кажется, владел соответствующей студией. Безумие. Кругом безумие.
А как выглядел он сам? Тойер с любопытством взглянул на свое отражение: джинсы, замшевые ботинки, новое пальто вместо куртки и пуловер, пожалуй, чересчур тесный.
Странное желание сделать по всему телу бесчисленные пирсинги тут же прошло.
Неужели могучий гаупткомиссар Иоганнес Тойер был склонен к эмоциональной неустойчивости? О да, был, был.
Хаспельгассе, ближе не придумаешь. Там жил пенсионер из самой популярной в городе церкви. Сыщику не пришлось долго искать. Возле двери дома было лишь два звонка, внизу «Д-р Кремер», возле верхнего стояла только буква «Д».
Он все еще обдумывал, что сказать и вообще, имеет ли смысл этот визит, а сам уже звонил, один раз, два. Он запрокинул голову и взглянул наверх — света нет, по крайней мере, он не видел его. Внезапно из домофона раздался резкий голос:
— Что вы хотите?
— Господин Денцлингер?
— Нет, доктор Кремер. С нижнего этажа. Я вижу, вы уже долго тут стоите. Что вам нужно?
Тойер отошел на два шага от двери, и действительно, за окном слева от входа стоял господин примерно его лет, в костюме и галстуке, подтянутый, широкоплечий; он подозрительно смотрел на него, прижав к уху затертую трубку.
59 
