2 
Но ничего тут не поделаешь, пусть топают по пятам. Ему было нечего скрывать от гостеприимных хозяев, законов здешних он не нарушал и даже намерений таких не питал, а потому, как и подобает честному иностранцу, чья совесть ничем не отягощена, Костя преспокойно шел себе дальше, не особенно и торопясь и уж тем более не подавая вида, что заметил прилипал.
Миновал здание Верховного суда, построенное лет сто назад немецкими баронами для совершенно других целей. То самое здание, где неделю назад впаяли тюремный срок немощному старику, чья вина заключалась лишь в том, что в сорок четвертом он шлепнул парочку местных полицаев, эсэсовских бобиков. Времена, увы, переменились совершенно шизофренически, а потому полицаи обернулись борцами за независимость державы (причем непонятно было, как это, собственно, увязывается с решениями Нюрнбергского процесса, объявившего СС преступной организацией).
Мечтать не вредно и не запрещено, а потому он мимоходом окинул здание профессиональным взглядом и без особого труда представил, что от него останется, если разместить в этом вот тихом широком переулочке батарею «Акаций» и поставить перед ними боевую задачу в виде нескольких залпов прямой наводкой…
Ага, вот она, табличка. Как ему объяснили, улица на здешней мове именовалась Хыйкалу. Интересно было бы приписать вместо «ы» другую гласную, более подходившую к его настроению, да и ко всей этой «державе», в одночасье сляпанной на живую нитку потомками немецких пастухов и золотарей (других-то должностей немцы в старину этому племени не особенно и доверяли). Увы, меж нашими желаниями и возможностями – громадная пропасть…
Небольшая вывеска гласила, что здесь размещается «юбелирус варстатус» – вообще-то здешнее наречие не столь заумно, как кажется, ибо наполовину построено на заимствованиях из немецко-польско-русского. Ничего странного, у них до прошлого века и письменности-то своей не имелось. Одним словом, Шарикас изъясняется вполне понятно: «Тяфс! Тяфс!»
Он вошел. Над головой мелодично звякнул колокольчик. Пожилой владелец невеликого заведения сразу его узнал, по глазам видно, но все равно потребовал квитанцию и вдумчиво ее изучил – хорошо еще, не стал притворяться, будто русского не понимает совершенно. Положив квитанцию перед собой на стеклянный прилавок, воздел глаза к потолку и озабоченно пошевелил губами – держал марку, жулик старый, изображал из себя хозяина солидной мастерской, где серьезных заказов скопилось столько, что не мудрено и забыть недавнего посетителя.
– Ну? – в конце концов спросил Костя, не выдержав затянувшейся паузы.
– Ах да, да… – Пожилой с видом мгновенного озарения полез в стол, извлек небольшой пакетик из плотной, непрозрачной бумаги. – Прошу простить, я не могу держать в голове все заказы… Если не ошибаюсь, господин Тулупов?
– Именно.
– Да, тут написано… Прошу. Исполнено в лучшем виде.
– Точно? – с самым недоверчивым видом спросил Костя.
Он представления не имел, что было в пакете и в чем состояла работа, поскольку выполнял роль простого курьера. А знать чертовски хотелось, полезно для дела. Два дня назад, по дороге сюда, так и подмывало заглянуть в пакет, но он не рискнул: там вполне могла оказаться какая-нибудь хитрушка вроде кусочка фотопленки, неминуемо засветившейся бы при открывании. Или что-то изощреннее. А знать хотелось…
– Между прочим, я занимаюсь своим ремеслом сорок лет, – с обидой, но и с некоторой гордостью заявил хозяин «юбелирус варстатус», а говоря попросту, ювелирной мастерской.
Костя ничего не сказал, но состроил гримасу, при виде которой любой мог бы понять, что его одолевают нешуточные сомнения.
Он добился своего: этот то ли ювелир, то ли «юбелирус» прямо-таки взвился, выхватил у него пакет и живенько развернул:
– Нет уж, извольте убедиться! Есть какие-то сомнения?
На свет божий появился не самый диковинный, но все же неожиданный здесь предмет: красный эмалевый крест с золоченым двуглавым орлом, российский орден «За заслуги перед Отечеством», судя по величине, третьей степени, шейный, и, что характерно, выданный за воинские заслуги, поскольку наличествовали мечи. Ювелир проворно перевернул его изнанкой:
– Ну-с? Есть претензии? Откровенно говоря, Костя и не представлял, какие у него могут быть претензии. На оборотной стороне все было, как надлежит: девиз «Польза, честь и слава», дата «1994». И номер. Чем-то смутно знакомый… или нет? Да ведь…
2 
