74 
Вряд ли этот тип читал бессмертный роман Богомолова с полным и профессиональным описанием «экстренного потрошения». Но даже если и читал каким-то чудом, у него сейчас, ручаться можно, вылетела из головы любая беллетристика. Смертушка была совсем рядом, обдавая ледяным дыханием, и не умилостивить ее ни воплями, ни барахтаньем…
Сергей затянулся сигареткой, глубоко, жадно, не отрывая глаз от возни у поваленного дерева. В сердце у него сейчас не было ни капли гуманизма, потому что совсем недалеко лежал Булгак, и оттого, что потери были планируемыми , на душе легче не становилось, наоборот, есть вещи, к которым привыкнуть невозможно…
Он размашистыми шагами направился к дереву, видя, что ситуация достигла надлежащего градуса: Нидерхольма пытались отпихнуть подальше от себя, а он, наоборот, прямо-таки лип к двум суровым палачам – должно быть, крепенько у бедняги в голове засело «только издалека»… Дозрел клиент до нужной кондиции, чего уж там…
Жестом усмирив экзекуторов, Сергей присел на корточки рядом с насмерть перепуганным импортным человеком и перешел на английский, справедливо рассудив, что на сносный прежде русский Нидерхольма при таких обстоятельствах полагаться не стоит:
– Хватит. Хватит, я сказал! Не нойте. Будете отвечать на вопросы, останетесь живы. В Москву увезем…
– Вы обещаете?
– Слово офицера… Где Джинн?
– Не знаю, честное слово. Я не индеец, не могу ориентироваться на этой вашей чертовой местности. Горы и леса – все похожи друг на друга… Совершенно не понимаю, как тут можно находить дорогу… Он был в лагере, откуда мы выехали… В земле устроены замаскированные укрытия, их не видно, пока не подойдешь вплотную, честное слово… Мы ехали часа два, петляли, правда, немилосердно, тут нет никаких дорог…
«Нет, он все же не разведчик, – отметил про себя Сергей. – Конечно, за минуту до неизбежных девяти граммов в затылок ломаются, бывает, и стойкие люди, но все равно профессиональный шпион такого возраста держался бы иначе . Совсем не так, как эта хнычущая медуза. Разведчик привыкает к мысли, что однажды костлявая решит поманить его сухой рученькой, это не может не наложить отпечаток на личность и образ мыслей, – а этот, без сомнения, угодил в насквозь непривычную для него ситуацию. Нет, не разведчик. К разведчику, кстати, было бы больше уважения: человек при деле и обязанностях, работа у него такая, государство послало, поневоле придется соблюдать корпоративную этику…»
Понемногу бессвязные и нехитрые откровения Нидерхольма все же начали складываться в более-менее четкую картину. Десять дней назад перейдя грузинскую границу, он все это время пребывал в роли почетного гостя борцов за свободу и летописца таковых. Что интересно, за это время, если ему верить, означенные борцы так и не ввязались ни в одну стычку, ни одного нападения на солдат не совершили, ни одной диверсии не провернули. Конечно, безоговорочно доверять суждениям штатского иностранца было бы опрометчиво, но все равно складывалось впечатление, что отряд Джинна и в самом деле на боевые не выходил – то ли отсиживался, то ли, что вероятнее, готовился к делу, как и предполагал генерал. Знать бы только, к какому… Нидерхольм в этом плане ясности не внес.
– Он мне обещал сенсацию, – уныло тянул лысый. – Так и сказал: если повезет, я смогу сделать интереснейший, оглушительный материал…
– А конкретнее?
– Не знаю! – огрызнулся журналист. – Никакой конкретики, он держался предельно загадочно. Ждал чего-то, ждал, волновался, такое не скрыть…
– Какая-то крупная акция?
– Говорю вам, не знаю! Представления не имею. Вы же его знаете сами, а? Должны представлять, что он за человек. Никогда не болтает лишнего. Но он ждал чего-то, голову могу прозакладывать, волнение иногда прорывалось… – Лицо лысого внезапно перекосилось, из глаз брызнули слезы, вызванные, полное впечатление, не страхом, а злостью. – Самый натуральный восточный варвар. И вы тоже. Можете меня расстрелять, пытать в вашем КГБ, но я вам в лицо скажу: варвары! Так обращаться с известным в Европе репортером, пинать сапогами… Со мной в Африке лучше обходились! Голые, грязные негры! Боже, какие варвары…
«Очень мило, – фыркнул про себя Сергей. – Мы, стало быть, варвары. А этот фрукт, перешедший границу без визы и болтавшийся с бандой иностранных наемников, столь же нелегально проникших в страну и дравшихся против правительственных войск, – он, надо полагать, светоч цивилизации. Неисповедимы пути европейского мышления…»
74 
