Последние отзывы

  56  

Подопечные Марлена щенились довольно часто. Реализацией нечаянных приплодов занимался Саюшкин, что приносило заведению Фольке кое-какие деньги. Правда, обрусевший немец всегда удивлялся дороговизне щенков. Но Леха уверял, что он умелый продавец; на том Марлен-Макс и успокаивался.

Саюшкин мудро рассудил, что Фольке не нужно знать, как все выглядит на самом деле.

Леха, имеющий кое-какие связи в клубе служебного собаководства, выправлял щенкам впечатляющие родословные, из-за чего цена на них возрастала многократно. Из вырученных от продажи денег Саюшкин брал лишь небольшую толику, и то не себе, а тем, кто рисовал ему липовые документы на собак. Вору, можно сказать изгою, в отличие от респектабельных чиновников, рьяных демократов и государственников, судьба несчастных животных была далеко не безразлична.

– Ты по делу? – спросил Фольке.

– Можно сказать, что так. Ты не можешь посидеть с полчаса в своем кабинете?

Леха знал, что средь бела дня загнать туда Марлена было очень трудно. А потому он решил сказать правду. Саюшкин совершенно не сомневался, что немец никогда его не выдаст. Фольке был очень порядочным человеком, несмотря на свои чудачества, которые можно было принять за сдвиг по фазе. Он просто родился не таким, как все.

– Зачем? – полюбопытствовал без особого интереса Марлен.

– За мной увязались очень нехорошие люди. У меня тут появилась одна идея…

Они переглянулись. Фольке коротко улыбнулся и кивнул своей "нордической" головой.

– Исчезаю… – Он тщательно вытер руки ветошью. – Освободишься, заходи, выпьем чаю. – Обрусевший немец не страдал пристрастием к чужим секретам…

– Непременно…

Топтуны были где-то рядом. Они не отстали, хотя Саюшкин и сел в автобус. Леха, устроившись на задней площадке "гармошки", видел, что подручные Микиты ехали следом на такси. Пока автобус трясся на колдобинах, он наливался желчью и вынашивал самые кровожадные планы. А когда зашел на территорию приюта, решение пришло само собой.

Саюшкин подошел к одному из вольеров, где вольготно расположилась огромная кавказская овчарка. Это был кобель по имени Тугай. Он являлся вожаком разношерстного собачьего племени в приюте для бездомных животных, а потому выглядел как спикер парламента – важным, серьезным и готовым в любой момент оттяпать какую-нибудь часть тела злостного нарушителя приютского регламента.

Завидев Леху, кавказец неторопливо поднялся, подошел поближе к двери вольера, – чтобы Саюшкин мог его почесать – и с плохо скрываемым удовольствием некоторое время принимал знаки внимания к своей сиятельной персоне. А Леха любовно теребил густую шерсть Тугая и что-то нашептывал псу на ухо – будто тот был разумным существом.

По окончании этой процедуры глаза овчарки свирепо блеснули, Тугай встряхнулся, а затем издал глухое утробное рычание. Ответом ему послужил многоголосый лай подчиненных, который затих так же внезапно, как и начался.

Саюшкин, вполне удовлетворенный своими "переговорами" с Тугаем, взял лопату и пошел на площадку для выгула собак. Он понимал, что топтуны без особой нужды в приют не сунутся. А значит требовалось подогреть их интерес к своей персоне чем-то не тривиальным.

Леха, воровато оглядываясь и пригибаясь, изображал высшую степень осторожности. Он направлялся к старому заброшенному канализационному люку, который находился в зарослях возле забора, примыкавшего к какому-то строению.

По его расчетам подручные Микиты не могли как следует рассмотреть, чем он там будет заниматься, а потому должны были забраться на территорию площадки. Подойдя к люку, Саюшкин начал возиться с тяжелой чугунной крышкой, стараясь шуметь как можно сильнее.

Его замысел оправдался полностью. Краем глаза он увидел как над забором на противоположной стороне площадки – от дороги – сначала быстро мелькнул один человеческий силуэт, а затем второй. Там росли деревья, и топтуны не боялись, что их обнаружат.

Злобно посмеиваясь, Леха начал орудовать лопатой еще быстрее. Теперь он уже слышал хруст сухих веток под ногами своих преследователей – подручные Микиты приближались.

Когда расстояние до них стало опасно близким, Саюшкин оставил свои упражнения и поторопился к вольерам. Подручные Москаленко, чтобы не выдать ему свое присутствие, затаились в кустах.

Первым Леха открыл вольер Тугая. А затем и остальных псов. Их насчитывалось около двух десятков – целая свора.

  56