61 
Валентина и Саюшкин виделись редко – от силы раз в неделю. И чаще всего на рынке.
Недорого, но прилично одетый мужчина – а Леха тщательно следил за своей одеждой – нравился девушке все больше и больше. Он не позволял себе грубостей и пошлостей, был весел, остроумен, немножко болтлив (но женщины любят, когда у мужчин, ко всему прочему, еще и хорошо подвешен язык) и достаточно щедр – Саюшкин иногда дарил ей цветы и милые, недорогие безделушки, купленные здесь же, неподалеку, на лотках.
В разговорах Валентина и Леха никогда не касались сугубо личной жизни друг друга. На эту тему они наложили молчаливый и единогласный запрет. Но как-то так вышло, что Валентина и Саюшкин достаточно быстро определились в главном – они были холостыми.
По крайней мере, если судить по паспортным данным. А большего им и не требовалось.
Иногда Саюшкин представлял Валентину на месте законной жены, и ему казалось, что это было бы здорово. Но потом его мысли плавно перетекали на сварливую личность своей сожительницы Верки, и он тут же, мысленно ужасаясь, отказывался от мечтаний.
Так оно все и катилось: душевные встречи с Валентиной на рынке, раз в месяц поход на концерт или в кино, а по праздникам, когда удавалось избавиться от бдительного глаза Верки, посещение ресторана или бара. Смешно, но факт – Леха ни разу не поцеловал Валентину в губы! Только в щечку – по-братски. Мало того, он никогда не входил в ее квартиру, обычно прощаясь с девушкой возле такси.
Но им хватало и этого. Такая "платоническая" любовь возвышала их в собственных глазах, делала серую будничную жизнь каждого более яркой, наполненной и привлекательной. Ведь что может сравниться с томительным ожиданием чего-то неизвестного и, по идее, прекрасного?
А постель, как размышлял Саюшкин, она и есть постель; в ней все женщины, даже пресловутые "мисс" городов и окрестностей, в особенности когда в темноте, похожи друг на дружку словно близнецы. Даже речи во время интима у всех почти одни и те же. Леха никогда не отличался повышенным целомудрием, скорее, наоборот, а потому знал об этом не понаслышке.
Саюшкин покривил душой перед Валентиной только в одном – не сказал, что уже давно занимается воровским промыслом. Даже мысль, что ей когда-нибудь станет об этом известно, приводила собачьего вора в смятение, соседствующее с чем-то подобным раскаянию.
Он представился Валентине инженером какого-то там номерного предприятия, уволенным по сокращению штатов и подрабатывающим где придется и когда придется, нередко на выездах. Так ему легче было мотивировать невозможность регулярных встреч, в особенности по вечерам, и временами случающееся безденежье. В свою очередь Валентина работала в палатке днем, с утра и допоздна, почти без выходных, потому часто встречаться они не имели никакой возможности.
Сегодня Валентина показалась ему какой-то особенной. Она так и лучилась, будто внутри у нее горел фонарь. С чего бы? – подумал озадаченный Леха.
Объяснение он получил достаточно быстро: учитывая заслуги Валентины на рыночном фронте, мужик, который держал палатку (и еще десяток других), перевел ее работать в недавно построенный магазин заведующей отделом. Что автоматически обозначало значительное повышение статуса его подружки, увеличение зарплаты, а также нормированный рабочий день и обязательные выходные.
Намек был ясен. И Саюшкин обречено вздохнул: теперь придется расставлять все точки над "i". Но в его вздохе чуткий наблюдатель мог уловить и облегчение. Леха неожиданно понял, что и дела Валентины, и она сама отнюдь ему не безразличны. Что касается Верки… А что Верка – стена? Не грех и отодвинуть. Разве можно ее сравнивать с Валентиной? А значит… Стоп! Об остальном Леха запретил себе даже напоминать. Загад не бывает богат…
Дверь квартиры почему-то была не заперта. Саюшкин недоуменно пожал плечами и тихо выругался – ох, уж эта сумасбродная Верка! У нее иногда случались такие моменты.
Особенно когда Верка покупала какую-нибудь обновку. Тогда она старалась побыстрее добраться до большого зеркала в спальне, где можно было увидеть себя во весь рост, а закрыть на замок входную дверь забывала.
Хорошее настроение улетучилось мгновенно. Нет, нужно заканчивать трали-вали с этой заразой! Хватит! Понежилась в тепле и сытости, попила кровушки, – и будя. В конце концов, он не давал ей торжественного обещания дожить вместе до гробовой доски. И тем более, не клялся на кресте хранить супружескую верность.
61 
