132 
— Теперь уже нет. — Клэр вздрогнула, вспомнив равнодушный голос: «Убей ее».
— Эйдо не верил в победу мятежников. Действительно, разве Кларенс мог противостоять Генри?
— В конце концов Эйдо отказался. Интересно, в какой момент он понял, что мятеж обречен на провал?
— Скорее всего когда граф Роберт бежал, бросив своих сторонников на произвол судьбы.
— Когда до шерифа докатились слухи, что король лишает мятежников государственных постов, он, наверное, испугался, что Кларенс выдаст его. А потом отец погиб. И никто так ничего и не узнал. Опасность миновала.
— До тех пор, пока не появился Ульрих.
— Господи! А ведь Зигфрид говорил, что Ульрих беседовал с Эйдо в зале. Тогда он и назначил ему встречу в саду. Он убил последнего свидетеля, но тут нашелся отцовский дневник. Неудивительно, что он так отчаянно охотился за ним. — Клэр взволнованно взглянула на Фелицию. — Но как нам доказать все это?
— Если мы расскажем обо всем королю, он устроит поединок.. И Эйдо придется драться. Он проиграет, и его вина будет доказана.
Клэр вздрогнула: снова поединок! Горячее железо, ледяная вода или сражение.
Если Эйдо выберет железо, ему придется взяться голой рукой за раскаленный докрасна прут. По истечении трех дней рана должна затянуться — так Господь подтвердит его невиновность. Если он выберет воду, то его свяжут и бросят в реку. Если шериф не виноват, то он не утонет, а будет плавать на поверхности.
О том, что он предпочтет поединок, не может быть и речи. Хотя он лучше тренирован, чем отец, воином его назвать нельзя.
И все же Эйдо может потребовать поединка с тем, кто его обвинил. Но кто, кроме Ренальда, может сделать это? А Ренальд сказал, что молит Бога о том, чтобы никогда больше не драться на таком поединке.
И потом, вдруг они с Фелицией ошибаются?
Тогда Ренальд погибнет.
— Ну что, ты согласна?
— А вдруг мы ошибаемся и Эйдо невиновен?
— Тогда рана зарастет и в реке он не потонет.
— Нас могут привлечь к суду за клевету. Тогда мы сами будем вынуждены пройти испытание.
— У нас слишком много оснований для подозрений. Вряд ли они окажутся ложными, — твердо заявила Фелиция.
— Если дело дойдет до испытания, Эйдо может выбрать поединок. А если мы ошибаемся, его противник погибнет. — Клэр высказала мысль, которая не давала ей покоя.
— Но мы не можем ошибаться! — воскликнула Фелиция, которая всегда была уверена в собственной правоте.
— Надо все как следует обдумать. И потом, Эйдо все равно здесь нет.
— Он здесь, — прищурилась Фелиция. — Я попросила его проводить меня. Он был рад возможности приехать сюда, чтобы выказать свое почтение человеку, которого когда-то считал братоубийцей и узурпатором.
Вскрикнув от ужаса, Клэр вперила взгляд в алтарь, на котором горела свеча: «Прошу тебя, Боже, укажи мне верный путь, чтобы не осудить безвинного и не послать на смерть моего мужа!»
У них был выбор. Они могли пойти к Эйдо и прямо высказать ему свои подозрения. Клэр могла бы пообещать не раскрывать его преступлений, если он раскается и не будет больше грешить. В сущности, Эйдо — неплохой человек, только трусливый и от страха способный на безрассудство. Клэр вспомнила, как он искренне скорбел о смерти отца, как проклинал свою судьбу. В чем-то они с отцом очень похожи.
Но бешеная собака, загнанная в угол, начинает кусать всех подряд.
Может, ей самой убить его и спасти таким образом Ренальда от участия в поединке? Однако это было бы настоящим преступлением, пусть и совершенным из благих побуждений. Она не вправе взять на себя роль Господа в восстановлении справедливости.
Итак, самое правильное — это публично обвинить Эйдо и положиться на волю Господа.
Клэр обернулась к Фелиции, которая терпеливо ждала решения племянницы. Не зря же она сюда приехала! Конечно, Фелиция хотела попасть ко двору, но кроме того, она гордилась собой, проявив сообразительность. Не исключено, что ее беспокоила судьба Клэр и она действительно стремилась спасти ей жизнь.
Пусть бы уж Эйдо оказался злодеем, которого следовало стереть с лица земли. Потому что если это не так, то Клэр возьмет грех на душу, оклеветав его. Да еще подвергнет опасности Ренальда. Конечно, во имя собственного спасения и восстановления справедливости, но тем не менее…
— Ну? — спросила Фелиция. — Я вижу, что ты уже десять раз все обдумала. И что же решила?
— Надо рассказать все Ренальду.
132 
