25 
Когда солнце стало садиться и долина начала уходить в тень, Джейн вместе с женщинами и детьми спустилась в сумеречную деревню, а мужчины устремились на поля, чтобы, пока отдыхали бомбардировщики, убрать урожай.
Дом, в котором жили Джейн и Жан-Пьер, принадлежал деревенскому лавочнику, который, распростившись с надеждой сделать деньги в военное время, потому что торговать было практически нечем, вместе со своей семьей подался в Пакистан. Переднее помещение, в котором когда-то размещался магазин, служило Жан-Пьеру клиникой до тех пор, пока интенсивные летние бомбардировки не заставили жителей деревни прятаться в течение всего дня в горных пещерах. В тыльной части имелось еще два помещения – одна комната предназначалась для мужчин и их гостей, другая – для женщин и детей. Джейн и Жан-Пьер использовали их в качестве спальни и жилой комнаты. Около дома за глиняной стеной находился двор с костром для приготовления пищи и маленьким источником для стирки одежды, мытья посуды и детей. Лавочник оставил кое-какую самодельную деревянную мебель, а жители деревни одолжили Джейн несколько роскошных напольных ковров. Джейн с Жан-Пьером, как и афганцы, спали на тюфяке, но вместо одеяла использовали пуховый спальный мешок. Как и афганцы, утром они скатывали тюфяк в рулон, а в хорошую погоду проветривали его на плоской крыше. Летом все спали на крышах домов.
Переход Джейн из пещер к дому отозвался усилением боли в спине. Оказавшись, наконец, внизу, она чуть было не рухнула от боли и изнеможения. Ей нестерпимо хотелось в туалет, но от жуткой усталости она не могла бы добраться до него, поэтому воспользовалась горшком, спрятанным за ширмой в спальне. При этом Джейн обнаружила маленькое красноватое пятнышко на своих хлопчатобумажных штанах.
У нее не было сил, чтобы по наружной лестнице забраться на крышу и достать оттуда тюфяк, поэтому она спустилась на лежавший посреди спальни ковер. Боли в спине накатывались волнами. Джейн положила руки на живот, и, когда накатилась следующая волна, она ощутила движение маленького тельца, стремившегося куда-то вниз, причем боли усиливались и только тогда отпускали, когда уменьшался нажим на нижнюю часть живота. Теперь-то уж она нисколько не сомневалась, что начались родовые схватки.
Джейн испугалась. Она вспомнила, что рассказывала после первых родов ее сестра Паулина. Тогда Джейн поехала к ней с бутылкой шампанского и крохотным пакетиком марихуаны. Когда обе полностью расслабились, Джейн спросила ее, что же представляют из себя роды, и Паулина ответила: «Ну это, будто у тебя стул после арбуза». Потом обе долго хихикали.
Однако Паулина рожала в больнице университетского колледжа, в самом центре Лондона, а не в глинобитном доме, в долине Пяти Львов.
– Что же мне делать? – подумала Джейн.
Главное – не паниковать. Надо помыться теплой водой с мылом, найти острые ножницы и на четверть часа опустить их в кипящую воду, потом достать чистые простыни и лечь на них, выпить жидкости и успокоиться. Но прежде чем она успела что-либо предпринять, схватки возобновились, причем в этот раз было действительно очень больно. Джейн закрыла глаза и попыталась, как советовал ей Жан-Пьер, наладить медленное, глубокое и правильное дыхание. Но Джейн было очень трудно контролировать свои ощущения, когда ей хотелось только одного – взвыть от страха и боли.
Схватки прошли, и Джейн почувствовала себя совершенно изможденной. Она безмолвно лежала, стараясь восстановить в себе утраченные силы. До нее дошло, что она не в состоянии выполнить ни один пункт из намеченного, в одиночку ей с этим просто не справиться. Как только ей станет легче, она поднимется с пола и направится к ближайшему дому, чтобы попросить женщин разыскать повитуху.
Очередной приступ начался раньше, чем она ожидала, всего через одну-две минуты. Когда боли стали просто невыносимыми, Джейн проговорила громким голосом: «И почему никто не скажет, как это больно?»
Когда боли отпустили, она заставила себя встать. Страх перед необходимостью рожать без посторонней помощи придал ей новые силы. Джейн проковыляла из спальни в жилую комнату, с каждым шагом чувствуя себя чуточку сильнее. Она дотащилась до внутреннего дворика, когда ощутила между бедрами теплую влажную струю, от чего мгновенно стали мокрыми ее штаны. Это отошли воды. «О, нет», – простонала Джейн. Она прижалась к дверному косяку. Штаны сползали с ее тела, и она боялась, что в таком состоянии не сможет пройти и трех метров. От этой мысли Джейн почувствовала себя униженной. «Ты должна», – проговорила она самой себе, но тут начались новые схватки, и Джейн опустилась на пол, считая, что со всем этим она обязана справиться в одиночку.
25 
