59 
– Как они об этом узнали?
– Не знаю, Мохаммед.
– Тогда почему вы так в этом уверены?
– Не могу вам об этом сказать. Я подслушала чужой разговор. Получила сообщение от британской разведки. У меня предчувствие. Так сказали карты. Я видела сон.
Вот что, я видела сон.
И тут появился Мохаммед. Он вышел из своей пещеры – высокий, красивый, словно отправляясь в путешествие. На голове у него была круглая хитралская шапочка, точно такая же, как у Масуда, в таком головном уборе щеголяли большинство партизан. Затем патту буро-земляного цвета, которое могло служить плащом, полотенцем и маскхалатом. Кроме того, бросались в глаза высокие кожаные сапоги, снятые с убитого русского солдата. Мохаммед продефилировал мимо пещеры походкой человека, которому до захода солнца предстоит пройти долгий путь. Он направился по тропинке вниз, в сторону покинутого жителями селения.
Джейн наблюдала за тем, как тает на горизонте его высокая фигура. «Теперь или никогда», – подумала Джейн, отправляясь следом за ним. Поначалу она шла медленно, в прогулочном темпе, чтобы не сложилось впечатления, что она хочет догнать Мохаммеда. Но потом, отойдя достаточно далеко, чтобы не было видно из пещер, Джейн перешла на бег. Она скользила и спотыкалась на пыльной тропинке, размышляя о том, как эта гонка скажется на ее внутренностях. Увидев впереди себя Мохаммеда, Джейн окликнула его. Он обернулся, остановился, поджидая ее.
– Да хранит вас Бог, Мохаммед-Хан! – проговорила Джейн, поравнявшись с ним.
– И вас тоже, Джейн Дебу, – вежливо ответил Мохаммед.
Она помолчала, чтобы отдышаться. Он посмотрел на нее с выражением насмешливого снисхождения.
– Как чувствует себя Муса? – спросила Джейн.
– С ним все в порядке. Он счастлив и учится действовать левой рукой. Когда-нибудь этой рукой он будет убивать русских.
Это была шутка: левой рукой по традиции выполняли «грязную» работу, правой брали пищу. Джейн улыбнулась, давая понять, что по достоинству оценила его остроумие, и сказала: «Я так рада, что нам удалось спасти ему жизнь».
Если это замечание Мохаммед посчитал неуместным, тем не менее он ни в малейшей мере не подал вида.
– Я ваш вечный должник, – заметил Мохаммед. Именно это ей и хотелось услышать.
– Вы могли бы кое-что сделать для меня, – проговорила Джейн.
Его лицо оставалось непроницаемым.
– Если только это в моей власти.
Джейн поискала глазами, где бы присесть. Они стояли около дома, пострадавшего от бомбардировки. Кучи камня и глины, когда-то составлявшие переднюю стену, были разбросаны по тропинке, в результате чего от интерьера дома остался разбитый горшок да нелепая пришпиленная к стене цветная фотография «Кадиллака». Джейн уселась на обломки камней, а после недолгого колебания рядом с нею оказался Мохаммед.
– Это вполне в вашей власти, – сказала Джейн. – Правда, это причинит вам некоторые неудобства.
– О чем же идет речь?
– Не сочтите это за каприз глупой женщины.
– Вполне допускаю.
– Для вас будет искушением обмануть меня, согласившись выполнить мою просьбу, а потом «забыть» о ней.
– Ну, нет.
– Я прошу вас искренне сказать мне, независимо от того, откажете вы мне в этой просьбе, или нет.
– Я выполню вашу просьбу.
Пора переходить к делу, – подумала Джейн.
– Я хочу, чтобы вы послали гонца навстречу колонне и приказали изменить маршрут возвращения домой.
Эта просьба явно застала его врасплох. Скорее всего Мохаммед ожидал услышать какую-нибудь тривиальную просьбу.
– Но почему? – проговорил Мохаммед.
– Вы верите в сны, Мохаммед-Хан?
В ответ он только пожал плечами и уклончиво заметил:
– Сны – это сны.
Может, это неверный подход, – подумала Джейн, – пусть это будет лучше не сон, а видение.
– Когда в самую знойную пору дня я лежала одна в своей пещере, мне привиделся белый голубь.
Мохаммед внезапно насторожился, и Джейн поняла, что ее расчет оказался точным: афганцы верили, что в белых голубей иногда вселяются духи.
– Но мне, наверное, пригрезилось, – продолжала Джейн, – ибо птица попыталась заговорить со мной.
– Ага.
«Мохаммед воспринял это как доказательство, что у меня было видение, а не сон», – подумала Джейн и продолжала.
– Я не могла разобрать слов, хотя прислушивалась очень внимательно. Наверное, голубь говорил на пушту.
59 
