Особенно,... 
28 
– Не принимают всерьез...
– Вот именно, – сказала она сердито. – А если учесть, что вскоре предстоит очень важное интервью, на которое мой шеф возлагает большие надежды...
– Сенсация?
– Ну, как сказать... В каком-то смысле. Интервью с главарем местных повстанцев.
– Ого! – сказал Мазур. – А как тебе удалось...
– Господи, это не трудно. Эта публика спит и видит, как бы оказаться перед телекамерами – в точности как наши кинозвезды. Но когда к нему заявится не импозантный ведущий с красивой сединой, а молодая женщина...
– Не получится серьезного разговора, а? – понятливо подхватил Мазур. – А значит, и хорошего репортажа...
– Правильно.
– Все равно не врубаюсь, – сказал Мазур. – При чем тут импозантная вывеска в моем лице?
– Господи, это же так просто! – с досадой сказала Энджел. – Я куплю тебе приличный костюм – тут есть местечко, где можно взять весьма неплохой за какие-то полсотни баков. Для пущей важности наденешь очки – с простыми стеклами, но в красивой оправе... Это тыбудешь американским репортером, ясно? А я – не более чем скромной переводчицей. Звезда американского телеэкрана и девчонка-переводчица... Ну, сообразил наконец? Разумеется, я тебя предварительно как следует вышколю, выучишь вопросы – на случай, если он захочет говорить по-английски, он как-никак учился у нас в Штатах, чуть ли не в Принстоне... Усек?
– А это безопасно? – спросил Мазур. – Черт их знает, этих партизан. Дикий народ...
– Глупости. Партизаны во всем мире обожают журналистов. Я была и в Африке, и в Юго-Восточной Азии, везде одно и то же, а здесь, вдобавок, следует делать поправку на Латинскую Америку с ее любовью к театральным эффектам, здесь журналистов обожают в квадрате.
– А Дик?
– Дик – оператор, ему камеру держать... Ну?
– Ох, не знаю... – сказал Мазур с сомнением. – Нам что же, придется переться в джунгли?
– Зачем? Они сами предпочитают большую часть времени жить с комфортом где-нибудь в городе. Не знаю всех подробностей, но ручаться можно, что у здешнего команданте куча конспиративных квартир в той же Ла-Бьянке, где он главным образом и обитает – с кондиционером, набитым напитками холодильником и смазливыми товарищами по нелегкой борьбе женского пола. Если все будет в порядке, завтра должен объявиться связной... Говорю тебе, это абсолютно безопасно. Нас проводят на явку, поговорим и преспокойно уедем.
– Знаешь что? – фыркнул Мазур. – Это тебе обойдется в лишнюю сотню баков. Насчет вывески мы не договаривались.
– Господи! – усмехнулась Энджел. – Подумать только, что весь мир упрекает в меркантильности именно нас, американцев... не видали они австралийцев... Значит, ты не против?
– Подумать надо, – сказал Мазур, меряя ее многозначительным взглядом. – Прикинуть...
Девочка оказалась на высоте – без лишних церемоний отставила пустой стакан, встала, непринужденно скинула халатик и прошла мимо Мазура к постели, сунув ему в ладонь с великолепной небрежностью яркую коробочку.
Мазур, естественно, последовал за ней, не теряя времени – и получил свое с должным набором стонов-охов-вздохов, на все лады, под одобрительным взглядом старинного моряка в эполетах, под скрежет старенького вентилятора. Приятная была девочка, и достаточно умная, чтобы не вскакивать послес деловым видом выполнившего свою часть сделки бизнесмена, оставалась лежать в его объятиях, выдав не слишком щедрую, но и не скупую дозу воркующих глупостей на ушко.
– Ну и как, стоит это сотни баков?
– Дай подумать, – сказал Мазур, по-хозяйски распуская руки. – Пожалуй что, это стоит ста пятидесяти.
За что он тут же получил легонькую затрещину, каковую перенес стоически, лишь ухмыльнулся в потолок. Спросил, кивнув на портрет:
– Что это за павлин?
– Кто его знает, – пожала плечами Энджел. – Я сняла домик со всей нехитрой обстановкой, он тут так и висел... И что, это все, на что способны изголодавшие в джунглях австралийцы?
– Позволь чуток передохнуть, – сказал Мазур. – Чересчур уж скорый переход от бродяжничания к подобию семейного уюта...
В голове у него щелкал невидимый миру компьютер, обязанный сейчас пренебрегать всем на свете, даже обнаженной красоткой в непосредственной близости. Бывают моменты, когда человек вроде него просто обязан маяться самой натуральной паранойей, сиречь манией недоверия и подозрительности. Он вновь и вновь быстренько прокручивал в памяти их знакомство, ход дальнейших событий, предложение поработать импозантной вывеской.
28 
