Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
32 
С ураганом и ливнем средь ясного седьмушку часа назад неба еще можно было примириться, но Темный ими не ограничился: над городом как будто растянули меховой плащ, по изнанке которого плясали отблески чудовищного пожара – алые, желтые, малиновые, оранжевые и пронзительно-золотые. Сливаясь, они порождали багровое сияние, превратившее ночь в гнетущее подобие заката, а капли дождя – в капающую с небес кровь.
Как ни странно, кошака сбрендившая стихия ничуть не смутила. Призывно мявкнув, он выпрыгнул из окна и с задранным хвостом понесся к ближайшему переулку. Вдохновленные его примером парни решили поберечь ноги, для начала повиснув на руках. Пяткам все равно пришлось несладко, но, по крайней мере, они не помешали беглецам без оглядки рвануть в разные стороны.
А небо в последний раз полыхнуло пурпуром и начало потихоньку угасать.
Знак был подан.
И понят.
***
Архайн вернулся в свою комнату только перед рассветом, накомандовавшись и наспорившись до хрипоты. Панику среди йеров, особенно младших, кое-как уняли, указания раздали, разбитые окна временно забили досками, в храме прибрались и шпионов озадачили. То бишь, сделали все, что могли, и Архайн пребывал в состоянии холодного бешенства, ибо надо было сделать куда больше.
Верно говорят: три мыши больше двух, но меньше одной – когда бегут в разные стороны, а бедному коту хоть ты разорвись.
Зато игрушечная мышка всегда в его распоряжении.
Йер снял с шеи кристалл на серебряной цепочке, в который раз глянул на свет. Никакой ошибки, внутри вихрилась слабо опалесцирующая дымка. Вот везучие мерзавцы! Спасибо, что вообще храм не развалили…
Архайн подошел к диптиху, но вместо молитвы непочтительно нажал Темному на нос. Крашеное полотно вдавилось, и, едва Приближенный отдернул руку, сдвоенная рамка распахнулась на манер ставен, открывая квадратное углубление, где впритык помещались шкатулка с торчащим сбоку ключом, пачка перевязанных лентой бумаг и небольшой кожаный мешочек. К нему-то йер и потянулся. Распустил стягивающий горловину шнурок, пропустил сквозь пальцы горсть каплевидных, иссиня-черных семян. Последнее задержал в щепоти и вытащил. Задумчиво подбросил на ладони, стиснул кулак и, закрыв тайник, вернулся в центр комнаты.
Опилки хороши для змей и крадущихся котов, но в своем жилище Архайн предпочитал чувствовать под ногами твердый пол. Древесные разводы на светлых, некрашеных досках придают дому уют, теплоту, особый запах… а свежая кровь на них вообще смотрится бесподобно.
Йер присел на корточки возле квадратной дыры в полу, поворошил пальцами влажную, комковатую землю, почти до верха заполнявшую каменную яму. Пора бы уже ее сменить, принести ведро лесного перегноя, куда более восприимчивого к ирне, чем огородный, даже самый лучший чернозем. Но на один раз хватит и этой.
Архайн машинально, почти не отвлекаясь от совсем иных дум, воззвал к Светлому Иггру, прося его благословить сию ниву. Потом к Темному, ибо урожай, который он собирался пожать, находится в его ведении. Пропустил кристалл через кулак с семенем и быстро, словно оно превратилось в живую муху, воткнул его в почву.
Не успел йер отряхнуть ладони, как земляные крошки зашевелились, раздвигаясь перед бирюзовым жальцем ростка. Мотыльковыми крылышками распахнулись два изначальных, еще круглых листочка, выпустив на волю два вертлявых усика и основной стебель. Бесплодно пощупав воздух, он начал быстро расползаться по земле, спиралью завиваясь вокруг основания. Гибкие хлыстики побегов безостановочно трепетали, извивались и раздваивались, цеплялись друг за друга в тщетной попытке хоть немного приподняться к небу, а чуть пониже, на быстро одревесневающих стеблях, разворачивались темно-синие листья, напоминающие клеверные трилистники – только с шипами в пазухах.
Через несколько минут (Архайн давно утратил интерес к происходящему, наполнил бокал подвыдохшимся вином из забытой на столе бутылки и уселся в кресло) посреди комнаты лежала на полу сплетенная из ветвей кукла размером с человека. Лоза больше не росла, одревеснев до самых кончиков, но продолжала изменяться: листья заворачивались внутрь, колючки втягивались, ветки все теснее прижимались друг к другу, в конце концов слившись. Кора разглаживалась и светлела, по ней пробегали волны, все четче обозначавшие рельеф мышц и костей.
Судорога.
Кашель.
Обреченный стон.
– Ты не выполнил мой приказ, раб, – скучным голосом констатировал йер, отставляя бокал.
32 
