Особенно,... 
124 
Понемногу пейзаж за окнами стал меняться: вместо диких ландшафтов появились обширные поля банановых кустов, кукурузы и сахарного тростника, геометрически четко распланированные, разделенные узкими дорогами, на которых виднелись рабочие и яркие, маленькие грузовички. Их сменили еще более обширные равнины с тенистыми лужайками. Мазуру они сначала показались господскими парками, но он очень быстро рассмотрел коров. Кацуба тут же подтвердил:
– Коровьи выгоны. А вон там – коровники...
«Ничего себе», – подумал Мазур, глядя на сооружения из стекла и бетона. Российскому человеку воспринять э т о как коровники было с непривычки тяжеловато: чистота идеальная, стены чистые, нигде не видно ни бугристых коровьих лепешек, ни ржавых железяк, ни полусгнивших досок... Английский парк.
– Шофер говорит, мы давненько уже едем по Куэстра-дель-Камири, – сказал Кацуба.
– Так сколько ж это мы едем? Вернее, насколько поместье тянется?
– Далеконько тянется, – кивнул Кацуба. – Ты, по-моему, плохо представлял, что такое настоящие плантации вообще и хозяйство доньи Степаниды в частности. Хуторок какой-нибудь вставал в воображении, а?
– Подумаешь, – небрежно обронила Ольга, глядя в окно без малейшего интереса. – У отца есть парочка плантаций и побольше...
Она это произнесла без малейшего наигрыша, даже равнодушно. До Мазура впервые стало доходить, в к а к о й семье она выросла, ч т о у нее за спиной. Только теперь понимаешь смысл терминов «богатая невеста» и «девушка из общества» – и почему-то от этого на душе еще смутнее, печальнее...
Пройдя к водителю, Кацуба о чем-то принялся с ним оживленно толковать, оба жестикулировали, при этом шофер порой бросал руль на полной скорости, ничего страшного, слава богу, не происходило, но смотреть было жутковато.
– Пора, чудо-богатыри и прекрасные дамы, – сказал подполковник, вернувшись к ним. – Скоро и хозяйский дом покажется, сберегла нас Мадонна... – кивнул он на иконку. – Честное слово, когда-нибудь уйду в монастырь, я здесь уже присмотрел один, маленький такой, в глуши, Сан-Бартоло... Столько раз выворачиваешься из разных поганых хитросплетений, что начинаешь всерьез подозревать: без вышнего промысла не обошлось...
– А почему – подозревать? – всерьез удивилась Ольга.
– Атеисты мы, сеньорита, Фомы неверующие, хотя, когда особенно сильно прижмет, в душе что-то такое и ворохнется... Кто-нибудь, разбудите нашу принцессу.
Лару принялись трясти и тормошить, но привести в ясное сознание никак не могли – не открывая глаз, она бормотала что-то насчет того, что ей, как обычно, необходим гидромассаж, апельсиновый сок и тостик с икрой, а вот машина сегодня вряд ли понадобится. Судя по тону, она обращалась к воображаемой горничной – но в себя никак не приходила.
– Придется тащить так... – в конце концов отступился и Франсуа.
После короткой перепалки между шофером и Кацубой – исход дела решился после вручения радужной бумажки – автобус покатил по широченной аллее, обсаженной эвкалиптами. Аллея упиралась в высокие решетчатые ворота, по обе стороны которых тянулась бесконечная стена. Из-за затейливых чугунных завитушек уже подозрительно таращился чисто одетый субъект с оттопыренной полой белого пиджака.
Они выгрузили свой багаж – бесчувственную Лару и сумку с автоматами. Из окон махали и дружелюбно орали бесхитростные попутчики, ничуть не подавленные роскошью асиенды. Шофер как раз был подавлен, он побыстрее развернулся и припустил прочь, громыхая, лязгая и брякая.
Субъект в белом взирал настороженно, недоверчиво. Его, конечно, можно понять: компания, представшая перед воротами, выглядела, мягко говоря, экстравагантно: бесчувственная девица на руках, торчавшие из-под рубашек кобуры, непрезентабельная одежда.
Выдвинувшись вперед, Кацуба закатил длинную тираду, в которой Мазур разобрал: «сеньора Сальтильо», «коммодор Савельев». Цербера словно подменили: расплывшись в улыбке, распахнул высокую калитку, что-то тараторя, поклонился несколько раз и ловко выдернул из кармана телефон. Протараторил в трубку с невероятной быстротой длиннейшую фразу – на сей раз Мазур, как ни вслушивался, не смог разобрать ни знакомых слов, ни собственной фамилии – и почтительно сообщил что-то Кацубе.
– Хозяйка сию минуту имеет пожаловать к долгожданным гостям, – перевел Кацуба для Мазура.
Мазур откровенно оглядывался. Слева, неподалеку, стоял трехэтажный кирпичный домик, а впереди, над стеной высоких деревьев, вздымались темно-красные черепичные крыши, явно принадлежавшие гораздо более монументальным строениям.
124 
