Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
40 
– Я понимаю, – сочувственно пробормотал Мазур.
– Сомневаюсь, – строптиво бросила Ольга. – Иначе не кидали бы то и дело столь иронические взгляды на мою пушку. – Она дернула подбородком в сторону кобуры с великолепной «береттой». – Если бы слышали краем уха, как асиендадо воспитывают детей на северо-западных равнинах...
– Слышал, – сказал Мазур. – «Всадница под бледной луной»...
– Убогий пример, – отрезала Ольга. – Кое-как втиснутая в наши декорации классическая мелодрама... хотя, кое-какие верные наблюдения взяты прямиком из жизни. Подозреваю, дедушка меня впервые посадил на коня в пять лет как раз оттого, что обожал это чтиво. Конь, правда, был не из диких, да и полдюжины гаучо верхами сидели наготове... – Она загадочно прищурилась. – Хотите положить себе яблоко на голову? Честное слово, я его непременно собью, пистолет пристрелянный, я к нему привыкла.
– Благодарствуйте, – сказал Мазур. – Лично я всегда считал, что историю про Вильгельма Телля швейцарцы выдумали для туристов...
– Я серьезно.
– И я. У меня аллергия на яблоки.
– Можно заменить пачкой сигарет. Трусите?
– Перед женщиной в данной ситуации – как бы и не стыдно...
– Не просто трусите, а в глубине души считаете, что девушка зря расхвасталась. Зря. Я хорошо стреляю, так что не ухмыляйтесь.
– Да нет, я по другому поводу, – признался Мазур. – Жаль, что не дожил дон Астольфо, побрекито... Вы и в самом деле были бы подходящей королевой...
Ольга сузила глаза:
– Ах, кто-то уже насплетничал? Конечно же, кроме Авилы, и некому... Ну, это к лучшему. Кто-нибудь другой на его месте мог и присовокупить ту старую выдумку, из-за которой я однажды аккуратненько всадила пулю в дерево, в дюйме от головы одного безответственного болтуна... Вздор. У дона Астольфо были свои пороки, но педофилии среди них не числилось. Вы со мной согласны, Лопес?
– Конечно, сеньорита Ольга, – кивнул сержант. – Ничего подобного. Дамы, к которым он, честно признаться, питал слабость, были, как бы сказать деликатнее, соответствующего возраста... Между нами, сеньоры, это был великий человек, что бы про него сейчас ни болтали...
Ольга кивнула с самым серьезным видом.
– Ага, особенно если вспомнить про лагерь в Мапачильяно... – проворчал Кацуба.
– Вам, большевикам, лучше бы помолчать, – заявила Ольга. – Вы ведь не станете отрицать, что расстреливали с л о я м и, сословиями? Когда сама принадлежность к определенному сословию служила основанием для расстрела. У нас ничего подобного не было. Дон Астольфо был тиран, согласна, но при нем страдала только конкретная личность, а не абстрактный представитель сословия...
– Согласен, – признал Мазур не без неловкости. – Вот только должен напомнить, что мы с коллегой никого не расстреливали, более того, по моему глубокому убеждению, б о л ь ш е в и к о в в массе своей как раз и перещелкал Сталин в тридцать седьмом.…
– Ну, я не имела в виду лично вас... Я о тенденциях. Что до Сталина – вам лучше бы поговорить с одним моим знакомым, капитаном тигрерос, вот уж кто обожает вашего хефе как великого императора... Посмотрите, это еще что?
Мазур взглянул в ту сторону. Железная дорога и автострада тут раздваивались – рельсы проходили над берегом неширокой спокойной речушки с коричневой водой, а бетонка круто сворачивала влево, тянулась по гребню крутого откоса. Примерно метрах в четырехстах впереди им опять предстояло слиться, бок о бок пройти по железному решетчатому мосту.
– В самом деле, любопытно... – вставил Лопес.
Поезд давно уже сбавил ход перед мостом, тащился по старым, изношенным рельсам не быстрее велосипедиста, и странноватую картину удалось рассмотреть во всех деталях.
Почти перед самым мостом замерли два гигантских трака-лесовоза – задний с нелепо вывернутой кабиной остановился на самом краю грязно-серой бетонки, заметно скособочившись, в состоянии столь неустойчивого равновесия, что, казалось, ткни его хорошенько пальцем – и загремит под откос. Наискосок по этому самому откосу, по сухой глине, улепетывали навстречу поезду три человека. Оступались, падали, катились, поднимая тучи серой пыли, вскакивали, перемазанные по уши, и вновь бежали, то и дело оглядываясь, что-то неразборчиво вопя.
Поезд скрипел и погромыхивал сочленениями. Миновал троицу бегущих – Мазур увидел раздернутые в крике рты, перекошенные лица. На душе почему-то стало тревожно.
– Да нет, глупости, – быстро сказал Лопес так, словно Мазур высказал свою тревогу вслух. – Выстрелов не слышно, по обеим сторонам моста – блок-посты, там вроде бы все в порядке...
40 
