52 
Но ей не идет.
Этот стиль не для его загадочной леди.
Она, наверное, красива и, безусловно, женственна, но в ней больше силы, чем предполагало это платье, и больше характера. Он одел бы ее в земные цвета: нежно-зеленый, теплый коричневый, кремовый, вишневый…
Отложив книгу, Бренд встал и отвесил низкий поклон.
— Добро пожаловать, госпожа.
Она застыла на месте, словно готовясь в любую минуту выскочить из комнаты. Может, встать между ней и дверью, чтобы загородить путь к отступлению?
Впрочем, девушка тут же ожила и торопливо двинулась к свече. Он поймал ее за руку, когда она проходила мимо.
— В тот раз мы любили друг друга при свете дня.
— Но сейчас уже не день. — Рука ее дрогнула в его ладони.
— Тем более свеча будет к месту.
Незнакомка подняла глаза, словно в молитве.
— Мне нужна темнота, — прошептала она.
Почему же раньше это было возможно при дневном свете? Что изменилось? Ему так хотелось любить ее при свечах, но он отпустил девушку и послушно затушил огонек.
— Итак, госпожа, — проговорил он, — что прикажете еще?
В отсутствии света обострились остальные чувства. Шуршание платья в такт с дыханием незнакомки словно дразнило Бренда, на него вновь пахнуло цветочным ароматом, который теперь навсегда будет связан в его сознании с этим странным любовным приключением.
И с ней.
— Мне раздеться? — прошептала она.
— Как хотите.
Господи, почему так дрожит его голос? Ведь он не какой-нибудь зеленый юнец!
Она вдруг принялась ходить по комнате.
— Скажите же, что мне делать.
Он облек свое желание в слова:
— Отдайтесь мне. Будьте этой ночью моей рабыней.
— А если мне что-нибудь не понравится?
— Вы мне об этом скажете. Я лишь хочу доставить вам удовольствие. Доверьтесь мне.
Вот чего он хотел от нее помимо всего прочего — доверия!
— Почему я должна вам доверять?
Этот прямой вопрос больно кольнул Бренда.
— Решайте сами, — отозвался он.
Она в полной растерянности принялась расхаживать по спальне, шурша юбками, и наконец спросила:
— Вы не сделаете мне… ничего неприятного?
— Не могу обещать. За те несколько часов, что у нас есть, мы только-только узнаем друг друга. Вполне возможно, что больше мы никогда не увидимся. — Бренд сказал это нарочно, чтобы проверить ее реакцию, и услышал сдавленный вздох. — Мне кажется, нам не стоит проводить нашу последнюю ночь вслепую. Впрочем, как хотите. Ваше желание — для меня закон.
Она застыла — ни шороха, ни дыхания, — потом повернулась и опустилась перед ним на колени.
— Тогда я ваша. Ублажайте меня, как хотите, милорд.
До рассвета.
Милорд? Он не говорил ей своего титула. Впрочем, она просто ему подыгрывает. Милорд для нее то же самое, что господин. Как удачно! Приятно думать, что в эту ночь она будет называть его настоящим титулом.
Он положил руки на теплые мягкие плечи девушки, а потом коснулся атласной шеи, ощутив напряженные мышцы и пульс — такой же частый, как у него. Она судорожно сглотнула, и он вообще перестал дышать, охваченный сладким волнением.
— Договорились, рабыня, — наконец выдохнул Бренд и, взяв ее за руки, привлек к себе, затем сел и усадил ее к себе на колени. И тотчас его рука нащупала пышную грудь, тревожно вздымавшуюся над корсетом.
Если бы она принадлежала ему, он велел бы ей носить платья с глубоким декольте: они бы прекрасно подчеркнули ее изумительную фигуру. Хотя, если бы она принадлежала ему, вряд ли он захотел бы делиться со всеми ее красотой.
Держа ее в объятиях, он погладил упругую плоть и вдруг улыбнулся, осознав, что ее капитуляция поставила его в тупик. Что же ему делать со своей рабыней?
Ему хотелось ласкать и лелеять ее… всю жизнь.
Крепче прижав незнакомку к своей груди, он уткнулся лицом в ее шелковистые волосы.
— Жаль, что у нас мало времени!
— Почему жаль?
— Мы могли бы развлекаться подольше.
Прильнув к его груди, она выдохнула:
— Это не похоже на простое развлечение.
— Мне тоже так кажется. — Он поднял руку и коснулся нежной шеи, изнывая от желания поцеловать незнакомку в губы. Опять на ней маска! Но он больше не станет просить снять ее: девушка явно неспроста скрывает лицо — или она потрясающая красавица, которую все знают, или лицо ее изрыто оспой.
Впрочем, ни то ни другое не имеет значения.
Он вдохнул аромат шелковистых волос и, не обращая внимания на тесемки маски, проник языком ей в ухо.
52 
