64 
— Еще один, последний штрих… — Диана сунула руку в карман и достала оттуда горсть сверкающих украшений, наверное, тех, которые были сегодня утром на ней самой. Они с Розамундой в шутку называли их мишурой, ибо, выбирая себе украшения на каждый день, Диана обращала внимание не на ценность вещей, а на их блеск.
Нацепив клипсы Розамунде на уши, она застегнула у нее на шее пару колье, а на руке — несколько браслетов, после чего надела кольца на тонкие пальцы подруги.
— Терпеть не могу носить кучу колец!
— Какая же ты зануда! Не кучу, а всего четыре. Вот так. Теперь ты само воплощение модной стареющей дамы, в которой нет абсолютно ничего общего с Розамундой Овертон. — Диана выглянула в окно. — Кажется, скоро Терек. Пора избавляться от нашей обузы.
— Он не…
— Знаю, знаю, — перебила ее Диана и махнула бледной рукой, которая без перстней и браслетов смотрелась весьма непривычно. — Он принц и герой. Но мы все равно должны избавиться от него.
— Здесь? — Розамунда видела за окном кареты одни только поля. — Его надо положить в какое-то укрытие.
— Роза, сейчас лето, к тому же мы не на болотах!
— В укрытие, — упрямо повторила та.
Диана тихо чертыхнулась, но осмотрела окрестности.
— Все равно на этой дороге слишком оживленное движение. Нам придется свернуть — найти стог сена или что-то в этом роде.
Она велела кучеру Гарфорту проехать еще немного вперед и свернуть на проселочную дорогу.
— Но там только колея, миледи.
— Поезжай по ней. — Диана выглянула из окна. — Вон указательный столб, значит, это все-таки дорога.
Они потихоньку свернули с главного тракта, и сильная тряска возвестила о том, что Гарфорт прав. Несмотря на указательный столб, это была узкая колея, прорытая колесами телег и затвердевшая на летнем солнце. Карета то и дело подпрыгивала на ухабах. Розамунда, съежившись, молча терпела боль. Она заслужила те же страдания, на которые обрекла Бренда.
— На указательном столбе было написано, что через полторы мили будет поселок, вот только не помню его название, — сказала Диана, крепко держась за поручень. — Это недалеко. Наверняка мы найдем, где его положить. Смотри-ка, сарай. Годится!
Она крикнула Гарфорту, чтобы он остановился.
Чуть не плача от облегчения, Розамунда подняла глаза и увидела в поле ветхую деревянную постройку. В боковой проем было видно, что там лежат остатки прошлогоднего сена. Девушка хотела сказать, что это не совсем то, но промолчала.
Сарай подойдет.
Но вокруг было так пусто! Бренд мог пролежать здесь целую вечность.
Диана между тем уже отдавала распоряжения конюхам. Розамунда убрала ноги, чтобы не мешать им выносить Бренда из кареты, и закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Наконец его забрали, и она смогла поставить ноги на пол.
Розамунде не хотелось открывать глаза, не хотелось вмешиваться в происходящее, но это было выше ее сил. Выглянув в окно, она увидела, как конюхи несут Бренда по холмистому полю, а Диана идет сзади с его сапогами в руках. Несмотря на то что оба работника были крепкими молодыми парнями, одна рука спящего чуть ли не волочилась по земле, а голова свешивалась и безвольно раскачивалась.
Схватив одеяла, Розамунда кое-как выбралась из кареты. Когда она спустилась по ступенькам, ей пришлось остановиться и подождать, чтобы перед глазами перестало мельтешить. Только бы не подвел желудок! Вспомнив, как плохо было Бренду в прошлый раз, она испытала острое чувство вины. Если бы ей довелось повторить все сначала, она никогда бы не подлила ему снотворного, даже ради спасения Венскоута.
Еле держась на ногах, она тем не менее упрямо зашагала по полю. Ей надо было увидеть своими глазами, как его уложат.
Конюхи бросили Бренда на сено и побежали назад, к карете.
— Стойте! — крикнула Розамунда.
— Роза… — Диана покачала головой и взяла одеяла. — Ладно, смотри, сейчас я укутаю его, как ребенка.
Не обращая внимания на ворчливый тон кузины, Розамунда следила за ее действиями, ухватившись за покосившийся столб. Вдруг она округлила глаза:
— Диана, фамильные гербы!
— О черт! — Подруга отогнула уголок одеяла и с досадой уставилась на вышитый фамильный герб, который был проставлен почти на каждой ее вещи. Подняв голову, она уставилась на терпеливых слуг. — Сделай что-нибудь, Калвер.
Конюх бесстрастно опустился на колени и срезал уголки с гербом с каждого одеяла, а потом сунул их себе в карман.
64 
