Особенно,... 
71 
За день или два, что он пролежал бы, выздоравливая во вдовьем доме, они могли даже не перемолвиться словом и никогда не завязать отношений, которые до сих пор терзают ей душу.
Впрочем, ей вообще незачем было там оставаться. Поручила бы его заботам Акентвейтов, преспокойно уехала в Венскоут, не знала бы этой муки и была бы счастлива…
Розамунда тяжело вздохнула. Несмотря на боль разлуки, она не жалела о сделанном. Теперь в ее чреве, дай Бог, зрело дитя Бренда, а не ребенок какого-то безликого незнакомца.
В своем эгоизме она не променяла бы все случившееся даже на возможность избавить Бренда от страданий.
Но она обязана хотя бы облегчить его участь. Стараясь не охать и не шататься, девушка встала с кровати:
— Мне уже лучше, Джерти. Наверное, я смогу сегодня же продолжить поездку.
— Нет, госпожа, вам надо остаться еще на одну ночь. В карете вас укачает и опять будет тошнить.
Розамунде совсем не нравилась такая перспектива, но оставаться здесь было куда опаснее.
— Мне надо ехать домой. Пожалуйста, помогите мне одеться.
Джерти пожала плечами:
— Воля ваша, миледи.
Она быстро затянула Розамунду в корсет, надела на нее нижнюю юбку и скромное платье.
Глянув в зеркало, Розамунда испугалась своего странного вида и в то же время слегка приободрилась.
Даже если ей еще когда-нибудь доведется встретиться с маркизом, он ни за что не догадается, что она и леди Ричардсон — одно лицо.
А Бренд? Узнает ли он в ней свою загадочную леди? Впрочем, разукрашенная физиономия леди Ричардсон с густым слоем белил, черными бровями и алыми губами весьма напоминала ее гротескную маску. Маска была уже испорчена, грим тоже сильно пострадал после сна.
Отпустив горничную, Розамунда нашла баночки Дианы и как, могла подправила свое лицо. Из зеркала на нее смотрела жуткая ведьма, в которой угадывался склочный характер. Но это-то и успокаивало. Во всяком случае, на лице Джерти ни разу не отразилась жалость.
Подкрасившись, Розамунда осмотрела комнату в поисках писчих принадлежностей. Ничего, даже дорожного блокнота Дианы. Как же написать записку без ручки и бумаги? Гостиная! Там наверняка есть подобные вещи.
Девушка помедлила, не решаясь показаться на людях в таком странном обличье и боясь случайно столкнуться с маркизом. Нет, придется все-таки перебороть страх. Бренд, наверное, уже проснулся и мучается от головной боли. Розамунда бросила последний взгляд в большое зеркало. Никто ее не узнает…
Неожиданно она расплылась в улыбке. Леди Гиллсет! Она выглядела в точности так, как в ее представлении должна была выглядеть леди Гиллсет — молодящаяся дама, склонная к эксцентричным поступкам. Собравшись с духом, Розамунда вышла из комнаты, чтобы спасти своего раба-любовника, попавшего в беду. В гостинице было на удивление тихо. В коридоре ей попался навстречу только один человек — молодой парень с гроссбухом в руке. Наверное, клерк. Может быть, даже один из помощников Бренда.
Что, если остановить его и сказать…
«Не глупи, Розамунда!»
Она стала спускаться в вестибюль. К лестнице подошли два офицера в красных мундирах и учтиво остановились на нижних ступеньках, пропуская ее. Оба отвесили ей легкие поклоны, но не выказали особого интереса.
Ни любопытных взглядов.
Ни жалости в глазах.
От облегчения Розамунда чуть не воспарила. По правде сказать, это был ее первый выход на люди.
Лакей, дежуривший в вестибюле, охотно проводил ее в уютную гостиную с высокими окнами, выходившими на рыночную площадь. За столиком у окна пили чай две деревенские дамы, а в мягком кресле у камина толстяк средних лет читал газету.
Мужчина не обратил на Розамунду никакого внимания, зато дамы — морщинистые и седовласые — посмотрели в ее сторону и с улыбкой кивнули… Едва заметные улыбки и отрывистые кивки. Розамунда решила, что она, видимо, не похожа на женщину их круга. И тут ее осенило.
Сев за письменный стол орехового дерева, она достала из выдвижного ящика лист бумаги, заточила видавшее виды перо, потом, макнув кончик в чернильницу, начала писать. Вместо короткой записки рука ее вывела то, о чем говорило сердце:
"Лорду Бренду Маллорену.
Вы никогда не простите меня, и правильно. Наши отношения сразу же были обречены. Однако, понимая это, я обращаюсь к вам с просьбой, милорд. Вы привнесли в мою унылую жизнь свет и радость, и они останутся со мной навсегда. Во имя этой радости, которую, я надеюсь, вы хоть чуть-чуть разделили со мной, заклинаю вас: не ищите меня, чтобы отомстить или ради каких-то иных целей.
71 
