Особенно,... 
72 
У меня не было выбора. У меня никогда не было выбора.
Леди Гиллсет".
Прочитав письмо, Розамунда решила порвать его. Но не смогла. Однако и оставлять его здесь для него — полное безрассудство. Сложив листок и скрепив его печатью, она написала сверху: «Лорду Бренду Маллорену». Какой же адрес он называл ей в ночь перед разлукой? Маллорен-Хаус… Что-то еще.
Мальборо-сквер! Она дополнила написанное, потом вывела «Лондон» и сунула лист бумаги в карман. Как бы так передать письмо, чтобы он никогда не нашел адресата?
Спустя мгновение Розамунда написала второе письмо, как и хотела:
«Лорд Бренд Маллорен находится в деревянном сарае недалеко от Терека, у проселочной тропы между рипонской дорогой и деревней, название которой начинается со слова „Новая“».
Поборов искушение добавить еще что-нибудь, она сложила листок и задумалась. Кому адресовать письмо? Хоть это было опасно, она прямо так и написала — «Маркизу Роттару» Если ее план удастся, то он получит записку не сразу. За это время она успеет убраться отсюда: как только письмо будет отправлено, они с Дианой уедут из гостиницы. Ей очень хотелось остаться и убедиться в том, что Брен-да найдут и доставят в безопасное место, но это слишком рискованно: под угрозу срыва ставился весь ее план.
Теперь следующий шаг. Розамунда встала из-за стола, взяла из стопки газету и села в кресло рядом с пожилыми дамами, сделав вид, что намерена почитать. Как она и рассчитывала, мужчина первым ушел из гостиной, и больше никто не появлялся. Собравшись с духом, Розамунда подошла к двум женщинам, которые уже допивали свой чай.
— Прошу прощения…
Дамы разом подняли головы.
— Да? — сказала та, что сидела справа.
— Что вам угодно? — подхватила вторая.
Сердце девушки бешено колотилось, но она старательно пыталась войти в роль стареющей женщины с вульгарно накрашенным лицом.
— Вы зашли сюда передохнуть с дороги?
Дамы дружно кивнули.
— Да, миссис.
— Мы едем домой.
— Слава Богу, возвращаемся.
Судя по слаженным ответам, эти женщины давно знали друг друга. Да они сестры и скорее всего близнецы! Видя их жизнерадостность, Розамунде захотелось тоже стать самой собой, избавиться от грима, который, по сути, был все той же ненавистной маской.
— Далеко ли вы едете? — поинтересовалась она, разыгрывая праздную светскую беседу.
— Довольно далеко, миссис.
— На север, в Аркенгатдейл.
— Скоро уже отправимся.
— Хотим засветло добраться до дома.
В самом деле, далеко. Они живут в такой глуши! Тем лучше для нее.
— Вы путешествуете одни?
Женщины дружно хихикнули:
— Кто станет тревожить такую старую пару?
— Но у нас есть пистолеты — на всякий случай.
— В карете? — спросила Розамунда.
— Отсюда на север, к нашему дому, ведет несколько дорог. Мы едем верхом. — Та, что сидела слева, вытянула ногу и, приподняв подол юбки, продемонстрировала свои высокие жокейские сапоги. — Разумеется, в мужских седлах.
— Разумеется. — Розамунде захотелось получше узнать этих удивительных дамочек, но она должна была сделать дело и скрыться отсюда. — Я тоже скоро уезжаю, — продолжила она, — но мне надо передать письмо одному джентльмену, который остановился в этой гостинице. Так, чтобы он не знал, от кого оно. — Девушка густо покраснела под слоем грима, но не сомневалась, что с виду осталась все такой же бесстыдно-вульгарной.
— Боже правый! — широко распахнулись голубые глаза справа.
— Вам не кажется, что вы совершаете глупость? — округлились голубые глаза слева.
— Ведь вы замужем, милочка!
И как же она не додумалась снять свое обручальное кольцо? Впрочем, Розамунда быстро нашлась с ответом.
— Как раз напротив, — она напустила на себя трагический вид, — я образумилась. Но, милые дамы, я должна оставить ему записку.
— Правильно.
— Благородно.
— И очень разумно.
— Какая грустная история!
— Какая романтичная!
— Мы должны были встретиться здесь и вместе бежать, — продолжала Розамунда, — но пока еще никто об этом не знает. Он только что приехал, и мне не следует показываться ему на глаза. Просто у нас нет будущего. — Она уронила голову на руку. — Мой бедный муж! Мои бедные любимые дети!
— Невинные крошки!
— Ах вы бедняжка!
Розамунда готова была сквозь землю провалиться от стыда, но она почти не кривила душой, и это ее успокаивало.
72 
