Особенно,... 
126 
— И теперь я с грустью говорю — мы должны попрощаться. Но я уже сказал, что приготовил вам сюрприз.
Он не отводил взгляда от Артемиды.
— Особенно для тебя, моя богиня.
Он широким жестом показал на все вокруг.
— Часть сюрприза — этот балкон и этот ужин. Вторая часть — я рад официально объявить, что выбрал наконец сюжет следующей трилогии. Это будет история о воине, обещавшем своему гибнущему народу нечто вроде бы невыполнимое: завоевать сердце богини, которая, в свою очередь, пообещает вернуться к людям, жить рядом с ними и спасти его мир. На обложке каждой книги будет образ, священный для героя на протяжении всего его путешествия, — образ его богини. И это будет ничто иное, как один из портретов, написанных нашим художником с тебя.
Он умолк и торжественно поклонился женщине, которую провозгласил своей богиней.
Артемида встала и медленно подошла к Эдди.
— Спасибо, мой воин.
И Охотница присела в низком реверансе. Когда же она гибко выпрямилась и взяла Эдди за руку, Памела увидела, что щеки Артемиды повлажнели. Писатель извлек из нагрудного кармана шелковый носовой платок и промокнул ее слезы; а потом знакомым жестом похлопал ее по руке.
— Ну что ж, идемте, завершим наше путешествие.
Все четверо молча прошли через ресторан и через фойе «Белладжио». На этот раз искусное творение Чичули не привлекло взгляда Памелы. У нее было слишком тяжело на сердце; она просто не могла посмотреть вверх. Она могла только покрепче держать Аполлона за руку и верить, что прикасается к нему не в последний раз. И именно через его руку Памела ощутила мгновенно возникшее напряжение, когда ко входу подкатил лимузин, и вспомнила о своем обещании.
— Эдди, ты не против, если мы с Фебусом пройдемся пешком? Ты ведь знаешь, как он относится к машинам, — сказала она, несколько отстранение пытаясь угадать, как сейчас звучит ее голос.
Наверное, как у человека с разбитым сердцем. Так, словно ее жизнь кончится вместе с заходом солнца.
— Конечно! Встретимся перед «Дворцом Цезаря». И у нас будет время сказать друг другу «до свидания».
Писатель улыбнулся, хотя и с заметным усилием, и сел в лимузин.
Бахус сидел на троне в своем дворце на Олимпе. Он закрыл глаза и собрал в кулак всю волю. На его широком лбу выступил пот. Щеки загорелись красными пятнами. Между дряблыми губами выступила пена, пузырившаяся в такт дыханию.
«Где же оно?..»
Он сосредоточился еще сильнее. Не надо паниковать. Не надо впадать в отчаяние. Это будет найдено.
Где?! Где это?
Он же чувствовал это в последние дни. Да, когда портал закрылся — оно ослабело, но он знал, что оно по-прежнему там. И все, что ему нужно сделать, — это найти… и тогда она снова будет принадлежать ему. Бахус поднял толстые руки ладонями вперед, как будто ощупывая воздух перед троном. И что-то кольнуло кожу. Со всей силой бессмертного его ладони сжались, а ум ухватился за крошечный обрывок цепи.
Он нашел связь! Он нашел ее…
Как рыбак, вываживающий редкую добычу, Бахус вцепился в нить, тянувшуюся к нему от души смертной, натягивая ее и усиливая связь, пока наконец не увидел ее отчетливо мысленным взором. Она была на работе, она на самом деле мало чем отличалась от рабыни, обреченная на тяжкий труд… она приносила выпивку мужчинам с жадными руками, а потом исчезала в темном углу, чтобы поднести стакан и к собственным губам.
Бахус сильнее натянул цепь, и смертная осушила стакан огненной жидкости.
Да… пей меня… прими меня… позволь мне ослабить твою боль…
Бахус мысленно обращался к ней через соединявшую их цепь, он ведь именно так привязал к себе смертную — через ее жажду выпивки. Спиртное завладело ею, поглотило ее… и это было единственным способом для Бахуса самому завладеть ею и поглотить ее. Он на самом деле не сделал ничего дурного. Он просто даровал смертной женщине исполнение ее заветного желания. Тонкая ирония этой ситуации вызвала у Бахуса улыбку. Он использует эту смертную, чтобы с помощью ее заветного желания разрушить то, что было связано с золотой Артемидой, а сделав это, он заставит обоих близнецов почувствовать вкус той боли, которую ему причинила утрата его королевства.
А боль этой утраты до сих пор терзала его. Они думали, что победили. Во всем виноват Аполлон. Он и его золотая сестрица. И разве Зевс наказал их? Конечно нет. Они же его любимчики. И это нестерпимо.
126 
