Особенно,... 
72 
– Да что вы… – Бестужев смешался, выпустил ее руку.
Она спокойно отъехала на несколько шагов, задумчиво смотрела на дикий и прекрасный пейзаж, раскинувшийся почти под копытами ее коня. Бестужев остался на прежнем месте, он и сам не понимал, чего ждет, но знал отчего-то, что самое лучшее сейчас – молчать, не двигаясь с места…
– Посмотрите туда. Видите? – Таня повернулась к нему, у нее было совершенно спокойное, безмятежное лицо. – Вон там, где сходятся два склона… у нас это называется распадком. Видите?
Он присмотрелся: походило на какой-то стол, вот только, если прикинуть расстояние, стол должен быть великанских размеров…
– Что это?
– Шаманкина могила, – ответила она, понизив голос. – Тунгуска там лежит, говорят, раскрасавица… а еще говорят, что она ночами мертвая летает искать неосторожных… которые одни на белом свете. Не вздумайте смеяться, это чистая правда, все вокруг знают… Некоторых и до смерти довела, кровь высосала, они-то считали, она живая, а она давным-давно мертвая… Вячеслав Яковлевич, на что уж вольнодумец и материалист, а сходивши туда ночью, с оглядкой рассказывал, что колода хрустнула на весь лес и крышка поднималась… – она говорила тихо, напевно, так, словно верила в рассказанное безоглядно.
– И что?
– Броситесь сейчас с обрыва, если я прикажу?
– Нет, – сказал Бестужев. – Это было бы глупо… да и вы не стали бы всерьез предлагать…
– Правильно, – засмеялась Таня. – Вы Марка Твена читали?
– Твена? А что именно?
– «Похождения Тома Сойера».
– Каюсь, давненько, еще в гимназии, – признался Бестужев.
– Помните, как они ходили ночью на хладбище смотреть чертей, которые должны были прийти за свежим покойником?
– Да, припоминаю смутно…
– Пойдете со мной ночью к шаманкиной могиле? – Ее глаза не смеялись, смотрели испытующе. – Только предупреждаю сразу: она может и встать…
– Пойду, – твердо сказал Бестужев. – Но разве вы имеете возможность…
– Знали бы вы, Алексей, сколько у меня возможностей… – рассмеялась она. – Есть известные границы, поставленные грозным родителем, а в остальном – простор для дикарки… Я у вас помяукаю за окном согласно Твену.
– Лишь бы это не было для вас опасно…
– Для меня? – подняла она брови.
Брови были темные, под стать глазам. Волосы и брови разного цвета с незапамятных пор служили признаком породы. Один бог ведает, почему это вдруг проявилось в купеческой дочке, чье генеалогическое древо вряд ли было известно в точности и вряд ли украшено дворянами, – но это было прекрасно…
Отъехав от края на несколько саженей, ближе к лесу, она откинула полу кожаного шабура и вытащила из коричневой большой кобуры американский кольт. Пистолет казался слишком тяжелым для девичьей руки, но ствол не колыхнулся, когда Таня направляла его к ближайшему дереву.
Выстрел. Второй. Третий. Кони, словно были строевыми, даже не шелохнулись – видимо, к выстрелам их специально приучили. Бестужев смотрел во все глаза – и видел, как с каждым выстрелом отлетала с ветки зеленая продолговатая шишка.
– Ну как? – поинтересовалась она, пряча пистолет в кобуру. – Меня хорошо учили… Я дикарка, вы не забыли?
Бестужев только и смог, что покрутить головой. Стрельба была мастерская, что тут скажешь.
…Он давно уже чувствовал себя прямо-таки окрыленным. Мог поклясться, что слышит пресловутую музыку сфер. Хотя ничего обнадеживающего, если холодно разобраться, и не было – подумаешь, не отняла руку там, на обрыве, подумаешь, улыбнулась при расставании, глядя в глаза…
– Господин анжинер!
Он остановился с маху, недоумевающе огляделся. Улица была пуста, единственным человеческим существом, которое могло к нему обращаться, был босой мальчишка совершенно деревенского вида, скуластый и щупленький.
Видя, что Бестужев его наконец заметил, мальчишка сказал:
– Господин анжинер, меня Макаркой Шукшиным кличут…
– Приятно слышать, – сказал Бестужев легкомысленно. – И что ж тебе от меня нужно, Макарий?
– Макарий – так иереев кличут, а я попросту Макар…
– Учту, – сказал Бестужев. – Непременно учту. Так что ж тебе нужно, Макар?
Мальчишка хитро, предусмотрительно оглянулся, посунулся поближе:
– Меня к вам, господин анжинер, дядя Пантелей послали. Дали гривенник. Велели вас непременно отыскать, мол, вы из хозяйского дома рано или поздно выйдете… Они вас ждут уж на праздник, казенная с закуской готовы, аж слюнки текут…
72 
