Особенно,... 
71 
– Что за черт? – повторил бравый поручик уже гораздо неувереннее и, право же, боязливо: слишком много было деталей, свидетельствующих, что все происходит наяву…
– Не нужно было принимать все близко к сердцу, – сказала Ольга печально, приближаясь к постели бесшумной медленной походкой натуральнейшего призрака. – Но такие уж мы дуры… Я ведь утопилась, милый. В Купавинском бочаге. И не смогла там больше лежать, на дне так мерзко, одиноко и холодно… И мне было позволено прийти… Я не могу одна, любимый, единственный, не могу там одна больше… Пойдем со мной, там покой и тишина, каких на земле не сыщется…
Она подошла вплотную к остолбеневшему любовнику – бывшему, к счастью! – и, наклонясь, цепко ухватила его за руку. Разумеется, он сейчас чувствовал, что держащие его ладонь пальцы холодны, как лед, лишены жизни, мертвы, словно кусок дерева… И затхлая вода из бочага на него сейчас щедро проливалась, и все неприглядные запахи вокруг него сгустились, да вдобавок у Ольги изо рта и ноздрей черви поползли, длинные, белесые, противные, склизкие, в немалом количестве на постель посыпались, в широкий вырез ночной сорочки господина поручика…
Он даже не взвыл – тоненько пискнул что-то, изо всех сил вжимаясь спиной и затылком в стену, словно хотел ее таким образом проломить и сбежать от кошмара.
Ольга, оскалясь в омерзительной усмешке трупа, продолжала безжалостно:
– Пойдем со мной, любовь моя… Мне так одиноко на дне… Ведь это все из-за тебя случилось, ты меня бросил, растоптал чувства, вот я и не вынесла удара судьбы… Пойдем со мной на дно, мы будем лежать рядом, как встарь…
Зубы у него стучали, точно кастаньеты в руках испанского плясуна, а глаза закатывались под самый лоб. Ольга сделала мысль, соответствующую у людей щелканью пальцами, и на сцене появились новые действующие лица – двое одинаковых с лица, тоже, можно сказать, загримированные. Они и в своем-то обычном виде не отличались благообразием и обаянием, а уж сейчас, когда имели вид закоренелых утопленников, пролежавших на речном дне не менее пары месяцев… И пахло от них как надлежало.
Подхватив с двух сторон под микитки полуобезумевшего поручика, они заголосили наперебой:
– Голубчик, золотце, душенька, не серди хозяйку, пошли с нами… Это только поначалу жутковато, серденько, а потом привыкаешь, мы ж привыкли…
Борис пытался вырываться, лягаясь и даже кусаясь, но у этих субъектов, со злорадством отметила Ольга, не особенно и побрыкаешься. Два мнимых утопленника, ядрено вонявшие болотом и тленом, рассыпавшие с себя червей и трепещущих рыбок-трупожорок, враз выволокли поручика из постели и потащили к распахнутому окну, в котором, по задумке Ольги, стремившейся к театральному совершенству, светили нелюдские огни и кто-то зловеще подвывал.
Она жестом остановила слуг на полпути, задумавшись, что же дальше. Выбор у нее по части превращений других был довольно скуден и, как оказалось, сводился лишь к превращению в свинью, да и то до первых лучей солнца. Вообще-то и этого было достаточно, чтобы завершить театральное действо…
Ольга присмотрелась, покачала головой, брезгливо скривила губы. Судя по расплывшемуся на ночной сорочке бывшего возлюбленного пятну, а также сопутствующему запаху, бравый поручик окончательно себя потерял перед лицом столь зловещих сюрпризов.
И сразу стало скучно, глупо, все показалось ненужным и мелким. Сейчас, глядя на вульгарно обделавшегося любовника, раздавленного страхом, она уже и не верила почти, что именно этот красавец вскружил ей голову, сделал женщиной и привил желание взрослой любви. Вся жажда мести куда-то улетучилась, осталось разочарование, едва ли не стыд.
Она махнула слугам, чтобы отпустили добычу, и, когда они повиновались с видимой неохотой, безжалостно прикрикнула:
– Ступайте назад! Веревку вить, веревку! И чтоб на глаза не показывались, пока…
Верзилы растаяли в воздухе так медленно, что она успела рассмотреть их сокрушенные лица. Ольга сделала резкий жест, разведя руки, – и повсюду по комнате с грохотом опрокинулась мебель, перевернулась кровать, оборвались занавеси, брызнуло осколками высокое окно: чтобы не думал завтра, будто ему ночные события причудились в кошмаре…
Оттолкнулась от пола мысками сапог и вылетела в окно, как пущенная из лука стрела, ловко повернулась в воздухе и направилась в сторону Вязина, охваченная неким подобием грусти. Только что разыгранная сцена не доставила, как оказалось, никакого удовольствия, наоборот.
71 
