89 
– У вас есть варианты на крайний случай?
– Поднять смуту, – сказал Сварог. – С участием принцессы и тех полков, что ей поверят.
– Вы рискуете потерять Делию.
– Я еще больше рискую, сидя на Бараглайском Холме. И она тоже.
– Резонно, – согласился Раутар.
И надолго замолчал. Только глаза двигались. Сварогу понемногу начинало казаться, что это и есть симптомы конца, он хотел потрогать запястье Раутара, но не смог себя заставить. Сгорбившись, сидел на массивном табурете, вяло проклиная про себя тот день и час, когда во все это ввязался, плохо представляя границы понятия «все это» и уныло сознавая, что никогда уже не спрыгнет с этой карусели…
– Можно рискнуть, – сказал Раутар. – Под церковью святого Круахана начинается древний подземный ход на тот берег. Насколько я помню, церковь внутри «волчьих флажков». Но я в натянутых отношениях с Братством святого Роха, и на меня ссылаться в их присутствии не следует…
– Как найти ход? – жадно спросил Сварог. – Есть у меня один человек…
– Не знаю. Если быть точным, ход там когда-то был, уж это-то известно достоверно. Но существует ли он сейчас… Чертовски древний ход, иные подозревают, что он существовал еще до Шторма… Вам пора идти.
– А вы? – вырвалось у Сварога.
– Я? Дом принадлежит мне. Рано или поздно какой-нибудь прохвост сюда обязательно заберется. И разбогатеет. Родится еще одна легенда, Равена на них богата… возможно, легенды и не будет – если тот, кто найдет золотого человека, окажется умным и лишенным привычки болтать во хмелю.– Он коротко рассмеялся. – Не удивляйтесь, лорд Сварог. Я живой человек, и мне страшно. Но когда вы доживете до пятисот пятнадцати, привыкнете ко многому относиться философски… Идите. Не забудьте монету. Обычные деньги заберите тоже, пригодятся, беглецу полезно иметь как можно больше денег. Увы, больше ничем не могу быть полезен…
Сварог высыпал на стол монеты, поворошил. Отыскав квадратную с круглой дырочкой посередине, украшенную двумя вздыбленными снольдерскими львами, сунул ее в узкий потайной карманчик. Остальные ссыпал в кошелек, не глядя сунул его за голенище. Полагалось что-то сказать, но мысли блуждали в сплошном сумбуре, и ничего не подворачивалось на ум.
Словно отгадав его мысли, Раутар усмехнулся:
– Право же, я в лучшем положении: моя смерть у меня перед глазами и не таит никаких неясностей, а ваша – где-то в неизвестности…
Пожалуй, это оказалось лучшее прощальное слово, какое Сварог слышал, – злая шутка человека, имевшего право быть беспредельно циничным… Не бабы и не романтики, в самом-то деле. Сварог выпрямился, отдав ему честь на ронерский манер – согнутая в локте рука брошена к сердцу, ладонь выпрямлена дощечкой, – поклонился и вышел, задев ножнами косяк.
Ужасно не хотелось возвращаться через мостик, но в обход пришлось бы очень уж далеко. Сварог шагал быстро и настороженно, держа пистолет в опущенной руке, подбадривая себя мыслью, что выдававшие себя за призраков, все четверо вкупе с собакой, весьма даже смертны.
Он задержался на мосту. Тишина, не видно ни полиции, ни горротцев. Темные брызги крови уже подсохли на древнем камне. Судя по их обилию и разлету, выглядит все так, словно таинственный зверь, налетев на незадачливого агента, с размаху рванул его клыками не хуже, чем мог бы рвануть кусок ветчины не жравший неделю бродяга. Вот так. И если ужасаться по всякому поводу, проще и практичнее сразу приладить петельку на ближайшие ворота.
Обратный путь, как часто бывает, показался не в пример длиннее. Поэтому, когда на Сварога выехал из переулка вдрызг пьяный всадник из благородных, пустившийся то ли задираться, то ли жаловаться на жизнь, то ли все вместе, Сварог, не особенно размышляя, поймал его за руку, выдернул из седла, без всяких угрызений совести вскочил на коня и помчался к Бараглайскому Холму, слыша, как пьяный шумно ползает по мостовой и орет отчего-то: «Измена!».
Конь оказался свежим, застоявшимся, и Сварог в считанные минуты пролетел по крутым улочкам, присмотрелся издали к дому Гая – на внутренней лестнице мерцает тусклый светильник, все спокойно, – спрыгнул, хлопнул коня ладонью по крупу, и тот потрусил прочь. Даже если не воссоединится с хозяином, бесхозным долго не останется – как-никак столица, цивилизованный град, где отношение к чужому добру, особенно к тому, что бродит без присмотра по ночам, насквозь философское.
Направился в дом, стал не спеша подниматься по внутренней лестнице, скупо, в самую плепорцию для влюбленных, освещенную керосиновой лампой, висевшей на крюке меж вторым и третьим этажами. Наконец-то добрался домой – вот именно, домой, он давно привык возводить любое временное пристанище в гордое звание дома, тогда становится не так грустно жить, наоборот, бывает чуточку веселее. Мимоходом он подумал, что настоящего-то дома, собственно говоря, философски глядя со всех точек зрения, у него никогда и не было. Нынешний замок, порхавший сейчас где-то за облаками, на эту роль что-то не годится. А вскоре и этот дом придется покинуть. Но развить эту мысль он не успел – поднялся на площадку, а там на низких перилах сидела Мара в своем натуральном обличье, закинув ногу на ногу, задумчиво поглаживая лежавшую рядом игрушку из своего богатого арсенала, больше всего напоминавшую морского ежа, бьющегося в падучей.
89 
