130 
– Вы играете со мной, – сказала герцогиня, но по ее тону д’Артаньян уже понял, что правильно выбрал место для удара и безошибочно угодил в него. – Вы играете со мной, преследуя свои собственные цели…
– Ну разумеется, – сказал д’Артаньян. – Не думаете же вы, что я из чистого расположения к вам явился вас предупредить, чтобы держали с Констанцией ухо востро? Конечно, у меня есть свои цели… но в данный момент они у нас с вами общие. И мне, и вам выгодно остановить Констанцию. Вам даже выгоднее, чем мне: я-то, по крайней мере, уже знаю, чего от нее ждать, и в третий раз на ту же удочку не попадусь. А вот вы… Мы – мимолетные союзники. Мари. Так давайте, пусть краткий миг, действовать рука об руку…
Казалось, она колеблется.
– В конце-то концов, я могу ее отыскать и без вашей помощи, – сказал д’Артаньян решительно. – Вы мне всего лишь упростите задачу, и не более того. Пожалуй, вы действительно ни при чем – это чисто ее проделки… Она окончательно переметнулась к Винтеру. А значит, очередной заговор – вы ведь не остановитесь, правда? И вы, и Гастон, и все остальные… – может окончиться успешно. Но в его успехе и заложено ваше несчастье. Вы все же легкомысленны, Мари. Вы когда-нибудь потеряете осторожность и непременно отопьете глоток вина или прохладительного питья из стакана, куда Констанция незадолго перед тем вытряхнула пару крупинок из своего знаменитого перстня – большого, старинной итальянской работы, с огромным красным карбункулом, пустотелым внутри и представляющим собой надежное хранилище для ядовитого порошка… Самое смешное, что мне искренне будет вас жаль. Ничего не могу с собой поделать, настолько вы очаровательны… Я буду жалеть о вас… но сейчас для меня на первом месте стоит обязанность выручить Анну.
– Но зачем ей Анна? – спросила герцогиня чуточку жалобно, чуточку растерянно.
Уловив в ее голосе эти нотки, д’Артаньян еще более возликовал – он еще более продвинулся к цели.
– А вы не знали? – усмехнулся он. – В самом деле, не знали? Анна была женой старшего брата Винтера. Наследниками состояния, титулов, имений и денег остаются она и ее сын. Винтер отравил брата – как теперь совершенно ясно, при помощи Констанции-Камиллы, – но далее не продвинулся. И Констанция взялась ему помочь довести дело до конца. За схожую услугу Винтер предлагал мне в Англии сто пятьдесят тысяч пистолей. Вряд ли Констанции он заплатит столько же – но в любом случае достаточно, чтобы она забыла о вас и ваших поручениях… Меня пытались отравить еще и из-за того, что я стал одним из немногих, посвященных в эту историю. Теперь вы ее тоже знаете. – Он безжалостно улыбнулся, скорее, оскалился. – Вы не рискнете меня убить здесь, Мари. У вас в особняке, могу спорить, нет опытных головорезов, одни недотепы-слуги, умеющие лишь пыжиться и чваниться. А я неплохо вооружен, и возле вашей двери меня дожидаются два гвардейца – не говоря уж о том, что в Пале-Кардиналь прекрасно знают куда я направился… Знаете, как я поступлю, Мари? Что я постараюсь довести до сведения Винтера, уйдя отсюда?
Вот теперь он увидел в глазах очаровательной Мари настоящий страх.
– Шарль, вы не можете… – прошептала она. – Это подло…
– Быть может, – кивнул он. – Но сейчас я способен на любую подлость – благо свершить ее предстоит с людьми, которых никак нельзя отнести к моим настоящим друзьям. Вот именно… Выйдя отсюда, я постараюсь, чтобы до Винтера как можно быстрее дошли слухи, что вы все знаете об этой истории. И тогда ваша жизнь станет невероятно увлекательной – смерть может таиться в каждом куске, в каждом глотке… Я чудом вырвался из рук Винтера и знаю, на что он способен. Вряд ли он и с вами будет церемониться. Что его остановит? То, что вы – любимица французской королевы? Какой вздор, право! Я уверен, он и своему королю вкупе с Бекингэмом подсыпал бы яд, если это помогло бы ему вырвать у Анны права на наследство… Всего наилучшего, Мари. Я и так потерял с вами много времени. Вы не хотите помочь мне? Ваше право. Но и меня никто не обязывает помогать вам сохранить вашу драгоценную жизнь… Всего наилучшего!
Он взял свою шляпу и решительно повернулся. Сделал два точно рассчитанных шага – не слишком быстрых, но и не слишком медленных. Это был решающий момент. Оставалось верить, что ум герцогини де Шеврез, ее подозрительность и жажда жизни возьмут верх над нерасчетливыми обидами…
– Подождите! – раздался за спиной вскрик.
Д’Артаньян медленно обернулся:
130 
