47 
Положив трубку, девушка поспешила в гостиную Селии, где застала и Руфуса. Селия лежала на диване. Ее лицо посерело, выражение высокомерия исчезло, и теперь стало ясно, что здесь лежит старая, больная женщина.
– Что случилось? – тихо спросила Энни, подойдя к Руфусу.
Он стоял с опущенной головой.
– Мы беседовали, правда, довольно горячо. Но мы с Селией всегда говорим так! – воскликнул он в сердцах. – Однако на этот раз она вдруг смертельно побледнела и рухнула без чувств.
Энни присела на корточки рядом с Селией.
– О чем вы говорили?
– Об Энтони! – с отвращением произнес Руфус. – О ком же еще?
Дотронувшись до щеки Селии, Энни ощутила липкую влагу, руки женщины были холодны как лед.
– Она обожает его, – отстранение заметила девушка, – и очень гордится им.
– Да он себялюбивый, эгоцентричный, бесчувственный ублюдок! – прохрипел Руфус.
– Энтони ее сын, – напомнила ему Энни. – А материнская любовь закрывает глаза на многое.
Руфус неожиданно вскинул голову:
– Не знаю.
Энни вскинула голову и посмотрела на него потемневшими карими глазами.
– Я тоже не знаю. Однако убеждена: будь у меня ребенок, я так же защищала бы его, как Селия Энтони. Или ты Джессику.
На его щеках заходили желваки. Он повернулся к ней спиной и стал смотреть в окно.
Просто не желает смотреть на Селию или… Гнев, охвативший его сегодня утром, не утих. И он был направлен против Энтони…
– Вот и «скорая», – внезапно произнес Руфус, поворачиваясь к Энни. – Думаю, я поеду с Селией в больницу, а ты останешься здесь с Джессикой. И дождись возвращения Энтони, – добавил он холодно. – По всей видимости, он рано утром повез Давину в Лондон, так что должен вернуться во второй половине дня.
Его решение сопровождать Селию в больницу было, конечно, правильным, но Энни не особенно улыбалась мысль, что ей одной придется ждать возвращения Энтони.
Однако сейчас нельзя давать воли своим чувствам. Врачи уложили Селию на носилки и понесли к машине. Руфус не отставал от них.
Когда они уехали, в доме воцарилась тишина. И эта тишина была такой зловещей…
Энни пришлось сообщить новость всем домочадцам, включая Джессику, которая после веселого разговора о том о сем с Люси тут же примолкла.
– Бабуля умрет? – неожиданно вырвалось у девочки. Ее губы подергивались – она пыталась перебороть слезы.
Значительно легче сказать «нет, она не умрет»… и молиться, чтобы оправдались эти слова. Однако Энни не смогла произнести их, ведь пока неизвестно, насколько серьезно состояние Селии.
– Я не знаю, Джессика, – честно призналась она.
– Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькой, – ровным голосом проговорила Джессика.
Энни крепко сжала ручку девочки.
– Я знаю, дорогая.
– И мама тоже умерла, – строго произнесла Джессика.
Энни почувствовала, что сердце у нее сжимается от слов девочки: ее мать умерла, как умерла когда-то и мать Энни. Все в конце концов умирают. Только это событие в жизни является неизбежным.
– Будем надеяться, что бабушке станет лучше.
Джессика, борясь со слезами, закусила нижнюю губу.
– Моя мама поехала на лодке с дядей Энтони и больше не вернулась.
Энни нахмурилась. Джоанна и Энтони?.. Не об этом ли несчастном случае с лодкой говорил Руфус в тот день, когда она впервые встретила его? Джоанна… и Энтони?
– Из этого же не следует, что бабушка не вернется из больницы, – заверила она Джессику.
– А мне можно будет навестить ее? – Джессика приободрилась.
– Ну, если твой папа скажет, что доктора разрешают, – уклончиво ответила Энни. – Давай пока сыграем в шахматы, – предложила она, чтобы отвлечь девочку. – Твой отец говорит, что ты хорошо играешь.
Джессика лукаво взглянула на нее.
– А папа сказал, что ты играешь лучше!
Энни рассмеялась, и на душе у нее стало легче: хоть над чем-то еще можно посмеяться.
– Он просто не был внимателен в ходе игры.
– Я не против и проигрыша, – созналась Джессика. – Папа говорит, что поражение многому учит.
– Неужели? – сухо произнесла Энни: что-то уж очень не верилось, чтобы Руфус радовался собственному поражению!
Джессика захихикала.
– Наверное, вчера вечером он так не думал! Все еще не могу поверить, что ты и впрямь побила его. – Она тряхнула головой, когда они расставили фигуры. – Думаю, прежде подобного с ним не случалось.
Энни склонилась над доской, и с ее лица сползла улыбка: вряд ли когда-нибудь повторится вчерашняя партия. Да и весьма сомнительно, что она сможет еще хоть на миг остаться с Руфусом наедине…
47 
