109 
Я поднял на него глаза и кивнул. Плат остро взглянул на злого, как черт, Марка, строго сдвинул брови и тихо пощелкал пальцами. Тот недоуменно прищурился, но тут же, сообразив, что хочет сказать Серега, поторопился вернуться в лабораторию и спустя несколько секунд принес свою "глушилку".
Я заговорил лишь тогда, когда на панели миниатюрного электронного генератора зажглась зеленая лампочка и раздался едва слышный зудящий звук.
– У нас опять серьезная проблема. А ты, – обратился я к Марику, – кофе мне все-таки свари. Свой, фирменный. Будь добр. За мною не залежится. Я бодрствовал всю ночь.
– Это на тебя так похоже… – иронично ухмыльнулся Маркузик. – Небось, надрызгался и закадрил новенькую?
– Чья бы корова мычала… – буркнул я и тряхнул головой, прогоняя сонную одурь.
– Так что там у тебя за новость? – нетерпеливо спросил Плат.
– Как тебе сказать… В общем, ничего из ряда вон выходящего. Просто меня в очередной раз намеревались грохнуть. Правда, на этот раз не одного, а вместе с компанией. Хоть какое-то разнообразие.
– Он всегда лезет туда, куда его не просят, – не преминул встрять в разговор наш гений. – Почему со мной не случаются всякие истории? Или с Платом?
– За исключением того момента, когда тебе дали по башке в собственной лаборатории, – с ехидством парировал я выпад Марка. – Нынче даже днем ходить по улицам опасно, а наша работа предполагает сплошные сумерки. Частный детектив – это ночное животное. К сожалению, беззубое. Вот ему и достается на орехи. Это я к тому, что в нашем агентстве все как в сказке про мужика и медведя: одному достаются вершки, а другому – несъедобные корешки. Кто-то сидит в тепле и довольствии, а кто бегает как отвязанный лось.
– Ну, заплакал… – Марк демонстративно хлопнул дверью и скрылся в лаборатории.
Но уже через несколько секунд я услышал вой кофемолки.
– Рассказывай, – решительно потребовал Плат, которому моя перепалка с Марком была как кость в горле.
Я сделал доклад по всей форме, не упустив ни малейшей детали.
– Верно говорил Марк, что ты вечно куда-нибудь вляпаешься, – резюмировал мое повествование рассерженный Плат.
– Между прочим, Леву я пошел навестить с твоего согласия, – не без удовольствия напомнил я Сереге о том, что фактически выполнял его указания.
– Но идея-то была твоя.
– Не придирайся. Подумаешь, еще одних козлов научил хорошим манерам. Не хрен без стука врываться в дом, когда хозяева ужинают. Кто знал, что на эту длинноногую телку устроена облава и что она скрывается у Бермана?
– Ты. И попробуй мне возразить.
– Предположим, я не знал, а всего лишь догадывался. За тем и заявился к Леве, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения. Моей вины в том, что мафиози оказались весьма сообразительными, нет. А если бы я опоздал или вообще не пришел? Представь себе – две невинные убиенные души на моей совести.
– Герой… – Марк принес большую чашку кофе и пряники. – Великий человеколюб.
Защитник всех обиженных и угнетенных. А о нас ты подумал!?
– Ну заладил… Причем здесь вы? По-моему, в основном страдает моя задница. Мне и ответ держать, случись чего. Разве я против? Я уже привык ходить в козлах отпущения. С самого детства. Это я напоминаю, если у тебя память стала короткой.
– Кончайте пикироваться. – Плат задумчиво потер виски. – Вместе прыгнули в омут, вместе будем и выплывать. Сильвер проделал большой объем работы, нужно отдать ему должное… /Слава Богу, наконец дождался похвалы! Ах, как я рад. Может, мне от умиления стоит прослезиться? Да пошли вы все!.. Мне бы сейчас рюмашку – и поспать минут шестьсот./ – Но как быть с новыми обстоятельствами? – между тем продолжал начальственным тоном Плат.
– А никак, – отрезал я. – Пусть они, эти самые обстоятельства, варятся в собственном соку.
Главное в другом – нужно каким-то образом вывести из-под удара Бермана и несравненную Элин.
– Ты с ума сошел! На этой телке висит труп, ей прямая дорожка не в Израиль, как мыслит твой маэстро, а в каталажку. Если, конечно, суд не примет во внимание смягчающие обстоятельства.
– Какие смягчающие!? – снова возник Маркузик; оказывается, несмотря на занятость в сфере обслуживания, краем уха он слушал и наши переговоры. – Сажать таких нужно.
Сажать! Она замазана по самые уши. Прошмандовка коцаная…
– Что я слышу? Куда катится интеллигенция? – Я заржал. – Плат, наш Эйнштейн выражается как бомж. Марик, ей Богу, расскажу твоей мамаше. Пусть она тебя в угол на горох поставит. А то все -Сильвер такой, Сильвер эдакий…
109 
