Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
113 
– Ну а зачем им все это? – спросил его Саймонс.
– Пришло время иранцам проявить себя, воплотить в жизнь свои идеи и обрести свободу.
Незаметно они вышли на площадь Гаср и остановились напротив тюрьмы. Рашид сказал Саймонсу:
– Многие иранцы сидят в таких тюрьмах только за то, что хотят жить свободно.
Саймонс показал пальцем на толпу женщин, покрытых чадрой.
– А они что здесь делают? – спросил он.
– Их мужей и сыновей несправедливо бросили за решетку. Поэтому они собираются здесь на площади, плачут и требуют, чтобы охранники отпустили узников домой.
– Когда я думаю о Поле и Билле, меня охватывают те же чувства. Эти женщины не верят в виновность своих мужчин. Вот и я не верю, что Пол и Билл в чем-то виноваты, – заметил Саймонс.
– Я согласен с вами. Меня очень беспокоит их судьба.
– А что ты сделал, чтобы облегчить их участь? – в упор спросил Саймонс.
Рашид растерялся.
– Я делаю все, чтобы помочь моим друзьям американцам, – ответил он, думая о кошках и собаках, оставленных уехавшими сотрудниками ЭДС на его попечение. Ему поручили заботу о четырех собаках и двенадцати кошках. У Рашида никогда раньше не было домашних животных, и он не знал, как справиться с большими агрессивными собаками. Каждый раз, когда он заходил в квартиру, где спрятал доверенных ему животных, чтобы покормить их, ему приходилось нанимать на улице трех-четырех помощников. Одному не удавалось унять собак. Дважды он в клетках возил животных в аэропорт, потому что намечались рейсы, которыми можно было переправить их хозяевам, но оба раза полеты не состоялись. Ему хотелось рассказать об этом Саймонсу, но он почувствовал, что того такими рассказами не купишь.
Рашид догадался, что Саймонсу что-то от него нужно, причем речь пойдет не о работе в ЭДС. Саймонс произвел на него большое впечатление. Уже само выражение его лица говорило о том, что это опытный человек. Правда, Рашид опыту не доверял. Он предпочитал схватывать все на лету. Революция, а не эволюция. Ему нравились кратчайший путь к успеху, минимальные затраты времени, крутые повороты, перегрузки, сверхзадачи. Саймонс вел себя по-другому. Он проявлял терпение, и Рашид, пользуясь своими знаниями человеческой психологии, понял, что терпение – признак силы и уверенности. Выходит, что Саймонс – волевой человек. Придет время, и он скажет мне, что ему от меня нужно, решил Рашид.
– Ты слыхал о Французской революции? – спросил его Саймонс.
– Слыхал, но знаю мало.
– Так вот, это место напоминает мне Бастилию – символ тирании.
«Хорошее сравнение», – подумал Рашид. Саймонс продолжал свою мысль:
– Французские революционеры пошли на штурм Бастилии и освободили всех ее узников.
– Думаю, что здесь произойдет то же самое. По крайней мере, такое возможно.
Саймонс утвердительно кивнул головой.
– Если это случится, кто-то должен быть рядом, чтобы позаботиться о Поле и Билле.
– Согласен. – «Речь идет обо мне», – подумал Рашид. Оба они стояли на площади Гаср и смотрели на высокие стены, огромные ворота и плачущих женщин, одетых во все черное. Рашид вспомнил о своем золотом принципе: всегда делай для ЭДС немного больше, чем тебя просят. А что, если толпа не станет штурмовать тюрьму Гаср? Пожалуй, ему самому надо позаботиться о том, чтобы она пошла на штурм. Ведь люди, образующие революционную толпу, ничем не отличаются от него. Все они – молодые иранцы, недовольные своей жизнью и мечтающие изменить ее. Он мог бы не только присоединиться к толпе, но и повести ее за собой. Ему по силам возглавить штурм тюрьмы. Возможно, ему, Рашиду, и суждено освободить Пола и Билла. Ведь в жизни всякое бывает.
* * *
В тот момент Коберн еще не знал всего, что задумал Саймонс. Он не присутствовал на встречах Саймонса с Перо и Рашидом, а тот вовсе не собирался раскрывать кому-нибудь свои планы. Судя по тому, что было известно Коберну, все такие возможности – вывоз узников в багажнике автомобиля, их перевод под домашний арест с последующим похищением и «штурм Бастилии» – казались весьма туманными. Более того, Саймонс ничего не делал для претворения их в жизнь, а довольствовался тем, что сидел в квартире Дворанчиков и разрабатывал подробные планы вызволения Пола и Билла из тюрьмы. Тем не менее, все это не беспокоило Коберна. Он был оптимистом по натуре и, подобно Россу Перо, полагал, что не имеет смысла сомневаться в поведении лучшего в мире специалиста по освобождению заложников.
113 
