Глава 19

Сергей опустил руку в карман и с некоторым удивлением вынул оттуда желтый латунный ключ, к которому была прикреплена массивная деревянная груша.

Это был самый обыкновенный ключ от гостиничного номера, но теперь он казался ему чем-то вроде осколка давно исчезнувшей цивилизации, пришедшего в наше время через невообразимую толщу веков.

– Неужели цел? – спросила Тамара, которой в голову, судя по всему, пришло то же самое.

– Представь себе, да, – сказал Дорогин. – С ума сойти можно, честное слово. Что будем делать?

– Не знаю, как ты, – ответила Тамара, – а я намерена пойти в номер, принять душ и завалиться спать. Часов через десять-двенадцать я, возможно, рискну привести себя в порядок и спуститься в ресторан. Если ты не согласен с такой программой, можешь пойти и совершить еще какой-нибудь подвиг.

Дорогин задумчиво почесал заросшую густой темной щетиной щеку.

– Сначала побреюсь, – сказал он.

Они вошли в номер. Тамара сразу отправилась в душ, а Сергей еще некоторое время ходил по номеру, бесцельно трогая вещи и пытаясь привыкнуть к тишине. Он вышел в лоджию и закурил сигарету, но через полминуты с отвращением бросил ее вниз и вернулся в номер. Опустился в кресло, посидел, но тут же вскочил и снова принялся мерить номер шагами.

Это было привычное состояние: перевозбужденная нервная система никак не могла перестроиться на обычный повседневный ритм. Сергею все еще казалось, что он что-то забыл, упустил и даром теряет драгоценные секунды, в то время как ему нужно куда-то мчаться, в кого-то стрелять и уклоняться от чьих-то пуль… В этом не было ничего удивительного.

С того момента, как они, смешавшись с толпой недоумевающих и раздраженных пассажиров, сошли на берег с борта «Москвички», прошло не больше часа.

Солнце, освещавшее горячую палубу, по которой он волочил неподъемные ящики со слитками, все еще посылало в окно косые красноватые лучи, зависнув над самым горизонтом. Это казалось фантастикой, словно кто-то остановил время. Сергею казалось, что прошло не меньше недели с тех пор, как он очнулся на железном полу, связанный по рукам и ногам, а на самом деле даже солнце не успело сесть…

Он заметил, что все еще торчит посреди номера, и заставил себя присесть на край кровати. Это оказалось неожиданно удобно, даже удобнее, чем в кресле, потому что можно было прилечь, откинуть ноющую голову на подушку и прикрыть воспаленные глаза.

Так он и поступил, и немедленно в глазах у него зарябило отражающееся от воды солнце, понеслась вдоль клепаного железного борта пенная зеленоватая вода, замелькали коридоры, трапы, потные оскаленные морды, блеснули коротким яростным блеском тяжелые золотые слитки с вытесненными на них двуглавыми орлами, и ладонь сама собой сжалась, обхватывая несуществующую рукоять выброшенного в море пистолета, в котором почти не осталось патронов…

Когда Тамара, посвежевшая после душа, вышла из ванной, Дорогин спал, отвернув от окна осунувшееся небритое лицо. Тамара присела рядом с ним на постель и осторожно провела ладонью по колючей щеке.

Дорогин вздрогнул, беспокойно зашевелился во сне, и Тамара поежилась: она увидела, как указательный палец его правой руки согнулся и несколько раз нажал на невидимый курок. Сергей что-то невнятно пробормотал и вдруг четко и раздельно произнес:

– От судьбы не уйдешь, она тебя все равно догонит.

Тамара почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она поняла, что Дорогин прав: от судьбы не уйдешь. И еще одну вещь поняла Тамара Солодкина, сидя на краешке кровати рядом с беспокойно метавшимся во сне Дорогиным: дороже этого человека у нее никого нет и, наверное, уже не будет.

Она тихонько вздохнула и, откинув покрывало, осторожно легла рядом с Сергеем, стараясь не потревожить его сон.

  116